Он был очень разговорчив, этот таксист. Сразу стало понятно, что дорога пролетит весело. Он рассказывал про жену и дочку, грибные места, правильную засолку огурцов, игру наших хоккеистов, а потом – о своем друге-буддисте. Насмешил очень. «У друга моего такая философия – что бы ни произошло, он считает, что это к лучшему. С работы уволили? Значит, нужна пауза и осмысление. Руку сломал? Может, это сберегло от аварии! Жена ушла? Возможно, не тот человек был рядом, да и теща доставать не будет». Я слушала, и мы хохотали с ним до слез, а он подкидывал все новые истории.

Когда я спросила о его профессии? И почему он решил мне ответить? До сих пор непонятно. Мужчины, побывавшие на войне, не любят говорить об этом. Но случилось, и разговор потек по другому руслу. Оказалось, что он – бывший военный – вся жизнь в армии, сейчас на пенсии – профессиональные офицеры на отдых уходят рано. Нехотя – что был в Чечне – хотелось заработать – Родина платит профессионалам за нахождение в «горячих точках». Что был ранен, но, слава богу, обошлось. А потом уже как-то отстраненно – восстанавливался, ждал расчёт за рабочую командировку. Но почему-то деньги не выплатили. «Как не выплатили? — вырвалось у меня. – Почему?» — «Вот и я хотел разобраться. Ходил по разным начальникам, стучался в кабинеты, куда только не обращался». — «И что?» — «Ничего»…

…И он запил. Затяжно. По-черному. Как бывает на Руси. От несправедливости, с которой не может бороться; от полетевших под откос планов – хотел построить на эти деньги дом, да не вышло; от своего бессилия – он, офицер, знал, что такое держать позицию даже ценой собственной жизни. Но неожиданно, как-то враз все, чем жил, вдруг потеряло смысл. И он запил. Пил, не выходя из дома, не реагируя на уговоры и слезы жены, выключив мобильный. Вычеркивал себя из этой жизни – планомерно, по-военному последовательно.

И приехал друг – тот позитивный буддист, который считал, что все к лучшему, с которым они порой не встречались до полугода. Приехал с разговором и… бутылкой водки, хотя сам не пьет. Обычно спокойный друг не мог сдержать эмоций — он орал, успокаивался, потом орал снова. Жена и дочь боялись выйти из комнаты. Час, другой, третий – время, словно израненное, изменило бег – стрелки часов, перевалив за полночь, медленно ползли к рассвету. А двое мужчин говорили, говорили, говорили. И не могли остановиться.

И когда стало светать, друг сказал: «Да ты вообще — счастливчик! Скольких парней уже нет! Ты мог погибнуть, но остался жив. Ты мог быть инвалидом – лежачим, слепым, не двигающимся! Но ты здоров – дышишь, ходишь, видишь. И что?! Ты даже не понял этого! До тебя даже не дошло, что судьба дала тебе шанс! А ты уравнял его с деньгами! Расквасился! Сдался! Ну, давай, везунчик, — вперед! Сделай то, что не сделала эта война, заверши то, что не завершила эта проклятая пуля!»
И вдруг враз… отпустило, и все встало на свои места. И ушла обида. И захотелось выдохнуть и выпрямиться. И убрать бутылку, которая так и осталось не открытой.

Он провожал друга и долго смотрел ему вслед. Вставало солнце. Начинался день. Новый день его жизни.

P.s. Я должна была написать что-то предновогоднее. Каюсь — получилось по-другому. С наступающим вас! Счастливого года!

текст:Марина СТАНИСЛАВЧИК главный редактор

фото: Катарина ТАРХАНОВА