«Не дано слышать пулю, которая тебя убьет». Эта мысль Хемингуэя всегда была для меня не более чем сочетанием слов, из которого, конечно, рождался красивый в своей зловещести смысл. Что не мешало ему быть бумажным.

Бумажный смысл. Картонная эмоция. Подсмотренные в замочную скважину ощущения. Чужой опыт, который невозможно примерить на себя: опыт не пальто. Опыт – слой твоей кожи, который прирастает-прикипает к тебе намертво. Впрочем, лучше сказать «навсегда».

Не буди лихо, пока оно тихо. Не стремись геройствовать. Повторяй вслед за Блоком «о доблестях, о подвигах, о славе я забывал на горестной земле…», потому что никаких подвигов и никакой славы по факту нахождения внутри горестной земли не бывает. Это уж потом каждому воздастся по заслугам. И хорошо бы, чтобы живым было живое…

Нынешним летом мы с сыновьями ездили в Израиль. Планов у нас было громадье – проехать всю страну от Верхней Галилеи на севере до Эйлата на юге, сходить в поход в пустыню Негев, искупаться в Средиземном море, пройти по Виа Долороса, посмотреть на Тель-Авив с высоты птичьего полета, забравшись на башню Азриэли…

Мы ехали путешествовать, а попали на войну.

В Израиле военным антитеррористическим операциям принято давать имена. Нынешняя была названа «Несокрушимая скала» и длилась пятьдесят дней – с 7 июля по 26 августа.

Арабо-израильский конфликт считается в современной геополитике самым длительным и сложным международным конфликтом – противостояние началось еще в 40-е годы прошлого века. Не вдаваясь в подробности (я – тот еще «специалист» по Ближнему Востоку), не примеряя на себя суровую шкуру военного корреспондента, я могу лишь добавить в эту картину мира (и войны…) пару своих несмелых мазков.

Для чего?

Это очень серьезный вопрос.

Однажды утром, когда я открывала запасной люк бомбоубежища дома, где мы жили (он выходил как раз на наш двор), сосед Ефим спросил меня: ну и как тебе все это?

– Ну, как… – пожала я плечами, вспоминая, как прошлый вечер мы просидели на полу, слушая, когда перестанет выть сирена и считая потом близкие «бумы», – как же вы тут живете?!

– Ох, дорогая моя, – сказал Ефим, отставной военный, которому весной нынешнего года исполнилось восемьдесят пять, – это очень хорошо, что ты попала на эту войну. Потому что теперь ты посмотришь, что тут у нас происходит, и сможешь рассказать правду, понимаешь?

Им важно, чтобы мир знал правду. Они хотят, чтобы мир, который с завидным постоянством осуждает Израиль («израильская военщина, известная всему свету»), узнал, ЧТО на самом деле здесь происходит.

Но какую правду об этой войне, которую я при всем желании уже не могу назвать чужой, я могу рассказать?

Лишь о том, как все пятьдесят дней мое утро начиналось с просмотра новостей с тайной надеждой, что среди цифр и названий не будет страшной фразы «разрешено к публикации имя погибшего…» (а такая фраза встречалась за эти пятьдесят дней семьдесят раз).

О том, как плакала Илона, позвонившая мне, чтобы сказать, что погиб сын ее подруги – тот самый «русский Дима», двадцатишестилетний командир танковой роты, о котором тосковал весь местный интернет.

О том, насколько была права Голда Меир, которая когда еще сказала, что эта война закончится тогда, когда арабы будут любить своих детей сильнее, чем они ненавидят евреев.

О том, как один из ХАМАСовских полевых командиров дает интервью палестинскому телевидению на фоне своего разрушенного дома: «Скажи, ты ведь знал, что на твой дом будет совершен авианалет? – Да, они прислали мне за десять минут смс-сообщение. – Так почему же ты не вывел из дома своих жен и детей?! – Ты что? Показать проклятым

сионистам, что я их боюсь?!!»

О том, как ЦАХАЛ (Армия обороны Израиля) перед бомбардировкой шлет не только смски, но и разбрасывает листовки. И даже первую бомбу на крышу они сначала сбрасывают резиновую, предупреждающую, что через пару минут будет сброшена настоящая…

И если зазвучала сирена, это означало, что у нас с сыновьями была минута, чтобы спрятаться.

И какие чудеса происходили во время этой войны, когда ракету, нацеленную в самое сердце Тель-Авива, на башню Азриэли, вдруг сильнейшим порывом ветра сдуло в море.

И каким рукотворным чудом стала система ПВО «Железный купол», которая уничтожала ракеты прямо в небе, не давая им упасть на дома и на людей.

И как мы видели работу «купола» прямо над нашими головами, когда сирена застала в дороге – и пришлось спрыгнуть в желоб водостока, и оттуда наблюдать белый трассирующий след двух ракет, закончившийся вспышкой и легким облачком. А спустя минут пять, когда сирена затихла, сюда уже ехал военный бронетранспортер, и молодые ребята в камуфляже махали нам рукой и улыбались. И мы отвечали им, а мой младший сын выдохнул: это наши.

Да, на войне, как оказалось, ты не можешь быть нейтральным, даже если это не твоя война. Инстинкт самосохранения подсказывает, что «наши» – это те, кто тебя защищает. И потому вместе со всей страной мы собрали и отправили для «наших» небольшую посылку – на фронт, – в которую вложили два письма, по-русски и по-английски.

Сейчас, сидя в безопасной квартире в спокойном Иркутске, я могу сказать, что это не тот опыт, который нужен детям. Честно говоря, такой опыт не требуется и взрослым. Потому что он опыт лишь в том случае, если ты остался жив… И если так, то, значит, надо об этом рассказать. Хотя бы потому, что о том попросил тебя сосед Ефим, который уже ничего не боится, но которому страшно важно, чтобы о его стране мир знал правду.

… Было объявлено короткое гуманитарное перемирие, но на юге по-прежнему были слышны частые взрывы (ХАМАС очень своеобразно подходил к перемирию: принимая как должное то, что Израиль переставал бомбить Газу, сами же они не считали нужным перемирия придерживаться и ракеты в сторону Израиля продолжали запускать). Мы вышли с парнями прогуляться на аллею Роз, и я спросила у младшего: приедешь домой, чего напишешь в сочинении «Как я провел лето»?

– Я напишу так, – сказал четвероклассник. – Это лето я провел в Израиле. Во-первых, мы купались на Средиземном море, и это было очень здорово, потому что море здесь теплое и в нем в этот раз не было медуз. Во-вторых, я познакомился с настоящей сестрой Атоса (актера Вениамина Смехова). Ее зовут Бина и она очень вкусно готовит. А еще так получилось, что мы попали на войну. Раньше я думал, что война это здорово и интересно, и что это настоящее мужское дело. А сейчас я знаю, что, если честно, то война – это вообще-то страшно.

текст, фото: Анастасия ЯРОВАЯ