Яндекс.Метрика

Первый светский журнал Иркутска «В хорошем вкусе»

Аль Пачино: «Если тебе в 70 не нужны памперсы, это большая радость». (страница 3)

8217783– Вы еще о продюсере забыли. Очень важно, что за парень впрягается во все это безумие, именуемое нынче кинематографом. Если хотите, я могу побрюзжать. Так и чувствую, что вы меня на это разводите. Вот сяду сейчас поудобнее и заведу пластинку: «Раньше кино было другим и бла-бла-бла…» – но вот что я вам скажу: многие грешат этим, будто подобное словоблудие повысит их профессиональные ставки. На самом деле это все полная чушь, если ты так говоришь, значит, ты лузер, ты вне игры. А если ты профи, то для тебя в любом времени применение найдется.

– А какое применение вы находите себе, когда выдается свободная неделька, месяц? Не всегда же съемки, съемки, съемки…

– В перерывах между коммерческими фильмами у меня есть возможность поэкспериментировать. Или выйти на сцену. Мне всегда есть чем заняться. И это меня радует. Мое счастье в том, что всегда есть интересная работа. Наверное, я родился под счастливой звездой.

– А есть ли для вас различие между коммерческим и некоммерческим кинематографом?

– Я даже в коммерческом кино стараюсь играть так, чтобы принести фильму успех. Мне важно, чтобы фильм заинтересовал зрителей. Я не ставлю коммерческие проекты выше или ниже некоммерческих. Просто это две разные отрасли. Коммерческое кино снимается ради популярности, ради кассового успеха. Его первая цель – развлекать зрителей. И мне приятно понимать, что фильм с моим участием понравился массе людей. Я люблю хорошее коммерческое кино. А вообще не важно, какой фильм. Я хочу, чтобы зритель узнавал в моих героях себя. Мы же ходим в кино или театр ради самоидентификации. Но далеко не все поступки, которые мы совершаем на сцене или на экране, нужно повторять в жизни. Однако увидеть себя со стороны всегда интересно. Кино и театр – это одна из форм нашего самовыражения. Для меня кинематограф – это человеческий фактор. В первую очередь. Во-вторых, процесс сотворения фильма – это битва умов, интеллектов, характеров, порядочности и таланта. Здесь мелких ставок не бывает, каждый новый фильм, как ход ва-банк: ты ставишь или все, или ничего.

– Вот вы сказали, что увидеть себя со стороны интересно. А сами пересматриваете свои фильмы?

– Я могу посмотреть один и тот же фильм дважды, максимум трижды. Зачем часто пересматривать картины, в которых я играл? Фильм интересно смотреть тогда, когда хочется принести в него что-то свое. К тому же есть фильмы, которыми я остался недоволен.

– У нас тоже есть парочка с вашим участием, которые нельзя отнести к шедеврам уровня «Крестного отца» или «Запаха женщины». Мы, конечно, их названия вам не скажем. А вы, кстати, помните день, когда получили свой «Оскар» за «Запах женщины»?

– Знаете, я только через пару дней осознал, что стал лауреатом «Оскара». И понял, почему люди устраивают такую шумиху из-за этих наград. Стоя на сцене, это не чувствуется.

– С тех пор уж 20 лет минуло… Что изменилось? Время вас изменило?

– А я до сих пор меняюсь. Например, понимаю, что сегодня у меня нет права на небрежность. Это в двадцать лет, когда молодость оправдывает все, ты можешь быть небрежным – в одежде, словах, шутках, и подобная манера поведения может вполне сойти за ощущение легкости, с которой ты относишься к жизни. Но мастера с большим жизненным опытом не обманешь, он видит все. И сегодня я смотрю на не опаленных действительностью сопляков, которым даже в голову не приходит, что в жизни должно быть трудно (повышает голос). Должно быть! Понимаете? Если вам легко, вы не туда идете.

– А кино изменилось, по-вашему? Скептики и критики, а это чаще всего одни и те же люди, ругают чрезмерную жестокость в современном кино…

– Иногда жестокость в фильме заменяет полет воображения. Это происходит довольно часто, и в таких случаях я считаю жестокость неоправданной и бесполезной. Но жестокость может быть и важной метафорой. Это другое дело. Бывает, что создатель фильма с помощью жестокости хочет сказать что-то конкретное. Я видел фильмы, где жестокость была обыграна удачно, и фильмы, где режиссеру не удалось воплотить свой замысел. Сколько работаю в кино, столько и сталкиваюсь с этим противоречием.

– А кино вообще противоречивое искусство? Как вам кажется с высоты ваших лет?

(Делает вид, что ругается, намеренно фальшивит, ужасная актерская игра, если честно.)
– Что вы меня все время на разговоры о возрасте выводите? Хотите от меня откровений? Да, печень болит! Надо меньше пить и есть жирное! А вообще старики – могучий народ, их ничем не перешибешь, крепкие, как табак, чувствительные, как дети. Как шутит мой друг Кристофер, период подгузников мы все проходим дважды – младенцами и стариками. И если в 70 тебе памперсы не нужны, это большая радость. И пока крышка гроба не захлопнулась, ничто не потеряно. Надо жить, дышать, говорить что думаешь, плыть, бежать, любить, прощать, играть и держать свои глаза широко раскрытыми.

– Кстати, с Кристофером (Уокен, известный голливудский актер – прим.) вы недавно снялись в фильме «Реальные парни». Как раз о таких могучих стариках, о которых сейчас говорите. Девиз фильма «Таких больше не делают…»

– (Прерывает) Это точно, мы крутого замеса! Таких, как я, Крис и Алан (Аркин – голливудский актер – прим.), уже не делают. Да, вся наша старая гвардия! Засранцы мы, конечно, но и весьма крепкие ребята. (Смех, точнее, хохот – грудной, сипловатый, искренний.) Мы играли по-крупному, а эти нынешние, которые именуют себя менеджерами, играют мелко, при этом хотят вложить цент, а получить тысячу долларов, ничего не хотят отдавать, себя не хотят тратить, за чужой счет мечтают прокатиться. Неправильно это. В кино та же история – оторви от себя плоть свою и кинь в котел, тогда варево будет вкусное. Посмотрите на средневековых живописцев, как они себя истязали ради одного, но самого верного штриха: последнее с себя снимали, чтобы холст и кисти купить. А нынешнее поколение хочет на перинах спать, ничего не делать и быть королями.

– В «Реальных парнях» ваш герой произносит такую фразу: «Мы умираем дважды: первый раз, когда перестаем дышать, и второй раз, когда наш последний друг произносит наше имя…».

– Да, мы живы, пока нас помнят. Мне кажется, это правильно. А если не так, так какого черта ты вообще приходил в этот мир? Мы здесь, чтобы чему-то научиться и что-то сделать. Не для себя – для других. Например, поднять и убрать с дороги камень, чтобы другие могли проехать, вырастить новый сорт роз или марихуаны, нет, лучше все-таки роз. (Озорно смеется.) Чтобы родить ребенка, построить дом… Вот с книгой сложнее, здесь нужны особые навыки. И тогда, подведя махом итог всей твоей жизни, кто-то скажет: «Этот парень – мастер, он знает свое дело». Вы спрашивали меня про возраст, и у меня вот еще какая мысль родилась: люди, долго пожившие, начинают понимать, что имеет цену, а что всего лишь шелуха. И это понимание делает их милосердными. Да, запишите именно так: милосердие – это то, к чему мы все приходим. (Повышает голос.) Должны приходить!

Текст: Владимир РУТМАН, Санкт Петербург, специально для Хорошего вкуса.

comments powered by HyperComments

Навигация

Следующая статья:

Поиск
Архив материалов

Посетите наши страницы в социальных сетях!

ВКонтакте.      Facebook.      Twitter.      YouTube.      Одноклассники.      RSS.
Вверх
© 2024    Первый светский журнал Иркутска «В хорошем вкусе». Все права защищены.
Любое копирование материалов сайта только с разрешения редакции журнала.   //    Войти