« Этот солнечный удар!
Счастье иль беда?
Этот солнечный удар…
Взаймы или в дар?»
Людмила Петрушевская

Недавно в очередной раз читала пришвинский «Дневник любви». Михаил Пришвин обрел смысл жизни в одной женщине, когда ему было шестьдесят, а ей — сорок. И прожитые вместе с ней тринадцать лет в богом забытой деревне назвал хрустальными: «За нами осталось 13 лет нашего счастья. И теперь вся наша рассеянная жизнь собралась и заключилась в пределах этих лет»…

Огромный громогласный Маяковский шептал, как молитву, своей Лиличке: «Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг». Рыдал, метался по комнате… Пушкин встретился с мадемуазель Натали, и его цельная независимая жизнь разделилась пополам. И, защищая любовь и честь жены, вышел к барьеру…

«Этот солнечный удар — счастье иль беда? …Ничего не говори, в глаза не смотри. Этот свет невыносим, мы просто сгорим…»

В небольшом городке, где я родилась, жила странная пара. Он возил ее на инвалидной коляске и, когда нужно было передвигаться без коляски, брал на руки. Однажды я увидела, как он заносил ее в дом. Бережно и осторожно. Высокий, статный, лет сорока. Я думала — сын. Дает Господь таких заботливых мальчиков матерям. Оказалось — муж. Их разница в возрасте была около двадцати лет. Она была его учительницей. Преподавала математику и говорила о цифрах и сложных формулах, словно читала стихи. К ней родители пытались перевести своих детей из параллельных классов. К ней просились коллеги. И было не удивительно, что открытые занятия ей приходилось проводить чаще, чем другим.

Он пришел к ней после восьмого. Уже тогда был высоким и не по годам мужественным. Умевшим нести ответственность. И случился этот солнечный удар.

…Она не принимала его ухаживания. Долго, очень долго. Он закончил школу. И произошло то, от чего весь город вскипел, как потревоженный улей. Они стали жить вместе. Он настоял на регистрации. Она согласилась. Рядом с ним она перестала быть сильной, отдав мужчине право принимать решения. И вид-
но было — они счастливы. Счастливы вопреки всем и вся. И нет им дела до сплетен, смешков, шепота за спиной, непонимания родных и друзей. И когда прошла первая волна этого «цунами», началась другая — зависть.

А потом, много лет спустя, случилась ее болезнь и инвалидная коляска. Случилась, когда у них уже были эти пятнадцать хрустальных лет вместе. Когда я увидела их впервые, она не могла ходить уже лет пять. Было время, которое зовется в народе бабьим летом. Он катил ее инвалидную коляску по золотой аллее. «Дурак, — услышала я за своей спиной. — Столько баб молодых рядом».

«И важней всего на свете те глаза, что тебе светят. И рука, что руку встретит»…
Этот невидимый свет — счастье иль беда? Взаймы или в дар? Дано понять лишь избранным.

Марина Станиславчик главный редактор
фото: Алена ПЕРЕГУДОВА