В северную столицу известный актер и режиссер Тиль Швайгер заехал всего на пару дней. Но, тем не менее, успел переделать столько всего, сколько обычному петербуржцу и не снилось. Мало того, что красавчик Тиль в течение трех часов общался с журналистами, рассказывая о своем новом фильме «Соблазнитель» и волшебной дочери Эмме, так еще покатался на кораблике по рекам и каналам, влюбился в город на Неве до такой степени, что начал подумывать о съемках в немецко-российском проекте, а также поужинал с Федором нашим Бондарчуком. Последний, кстати, предложил Швайгеру роль убежденного нациста в своем уже снимаемом фильме «Сталинград», но Тиль Федору отказал. Мол, Спилбергу в этом отказал, и Бондарчуку откажу. В остальном герр Швайгер был мил и любезен.

— Ничего не имею против Федора лично. Отказываюсь только из-за самой роли. Я в свое время не согласился играть нациста в «Спасении рядового Райана» у Стивена Спилберга. Никогда нацистов не играл и не собираюсь делать это, тем более в России. Если Федор сможет предложить мне другую роль в «Сталинграде», я с радостью с ним поработаю. Я его очень уважаю как режиссера и человека.

— Какое ваше самое сильное художественное потрясение в жизни?

— Мое первое «кинопотрясение» случилось, когда я увидел документальный фильм «Зов дикой природы». Это была лента о джунглях, о дикой природе. Второй фильм — «Пеппи Длинный-чулок» — нельзя назвать настоящим потрясением, но он мне очень понравился. А теперь мой любимый фильм — «Успеть до полуночи» Мартина Бреста с Робертом де Ниро. Имя режиссера я дал своему персонажу в «Достучаться до небес» (самый известный фильм с участием Швайгера в России — ред.). Для меня «Успеть до полуночи» — идеальный фильм в своем жанре. Также на меня очень повлияли люди, которых я встретил. Они тоже в некотором смысле стали моим потрясением. Это во многом определило меня как человека.

— Идеальный фильм в жанре комедии у вас есть. А как насчет идеального жанра?

— Этот вопрос меня всегда ставит в тупик — ведь зачастую определить жанр ленты бывает трудно и даже невозможно. Немецкие критики мучают расспросами о том, почему в моих комедиях бывает много грусти, а в драмах — какие-то парадоксальные вещи. Я на это обычно отвечаю, что, когда снимал кино, не задумывался, к какому жанру оно относится. Первая романтическая комедия, которую я снял, это был — «Красавчик», потом в этом жанре «Босиком по мостовой», но это была не чисто романтическая комедия, это была трагикомедия со сказочным исходом. А вообще — и тут я не оригинален — люблю комедии, люблю смеяться, но в идеале я люблю и смеяться, и плакать одновременно, как это было в «Достучаться до небес». Самое главное, чтобы эмоции как-то раскачались, чтобы зрители переживали. И это действительно делает меня счастливым! Кстати, мой следующий фильм будет драма-боевик, и опять же не чистый боевик, т.е. фильм, где только все время стреляют и умирают люди, а там будет очень много чувств. Я люблю переживать со своими героями.

— С «Соблазнителем» так и произошло?

— В «Соблазнителе» я играю беспутного писателя Генри, которому неожиданно приходится заботиться о восьмилетней дочери, о чьем существовании он до сих пор не подозревал. Это история о трогательной созидательной любви к ребенку, которая, подобно чудо-эликсиру, способна заживлять раны прошлого.

— Почему вы взялись за этот сюжет? Ведь историй о взаимоотношениях папы и маленькой девочки бесчисленное множество.

— В Германии, не знаю, как в России, наболевшей проблемой стали неполные семьи. «Patchwork family», как мы их называем, — «лоскутные» семьи. То есть это семья с разными родителями, где воспитываются чужие дети, так как все расходятся, сходятся, разводятся. Дети страдают из-за этого, что влияет на их развитие. В фильме как раз мы можем увидеть показательный пример «лоскутной» семьи. Мне хотелось сказать об этом с экрана, и я, честно говоря, не задумывался — снимали об этом картины прежде или нет. В конце концов, каждая история интересна по-своему, и абсолютно идентичных картин не бывает. Конечно, у меня есть свой месседж зрителям, но я не хочу его вот так молотком вбивать в их головы. Для меня важно эмоционально затронуть людей, чтобы они улыбались, они плакали, они боялись, и, в идеале, чтобы они и развлекались при этом. И чтобы, выходя из кинотеатра, они бы говорили — это было красиво, это было здорово!

— Оригинальное немецкое название фильма — совсем не «Соблазнитель», а, если дословно переводить,  «Цыпленок в красном вине». Что легло в основу этого названия?

— Это долгая история. Мы бились над сценарием примерно полгода. Н о в любом варианте так или иначе у нас фигурировал цыпленок в вине. На этом настаивал мой соавтор — Бела Яржик. В итоге, когда встал вопрос названия, один из боссов студии Warner Brothers сказал: «Пусть так и будет — «Цыпленок в красном вине». Таким образом, продолжилась хорошая традиция называть мои фильмы так странно (предыдущие режиссерские работы Швайгера на немецком языке назывались «Безухий заяц» и «Двуухий цыпленок», а в российском прокате прошли как «Красавчик» и «Красавчик 2» — ред.). Цыпленок в красном вине — фирменное блюдо моего героя Генри.

— А вы сами так цыпленка готовить умеете?

— Нет, конкретно это блюдо я готовить не умею. Но в целом могу что-нибудь соорудить у плиты. В этом смысле я не безнадежен.

— Дочь главного героя в «Соблазнителе» сыграла ваша дочь Эмма. Как вам работалось с ней?

— В профессиональном плане она была великолепной актрисой. Повторяла столько дублей, сколько было необходимо. Играла, будто всего Станиславского перечитала. Порой мне даже казалось, что она к проекту относится серьезнее меня. Но после съемок вечером, конечно, было труднее — когда я говорил, что пора спать, так как утром надо на работу. На площадке она меня слушалась, а дома не очень. «Соблазнитель» — не первая работа моей дочери в кино. Она играла в «Красавчике» и «Красавчике 2», но тогда это были небольшие роли — всего несколько съемочных дней. Сейчас все было по-другому: полноценная актерская работа, почти месяц. И задолго до начала съемочного периода я начал готовить ее к роли, давал ценные указания: надо вести себя как профессионал — выполнять все задания, слушаться, не капризничать. Когда я повторил ей свою тираду в тысячный раз, она заявила: «Папочка, ты мне это уже говорил. Я все поняла».

— А другие ваши дети не ревнуют, что Эмме досталась главная роль в папином фильме?

— Нет. Двое моих детей вообще не заинтересованы в этом всем. Небольшая конкуренция с Эммой есть только у старшей дочери. Такая обычная конкуренция, как между любыми нормальными детьми. Но в данном случае она была очень рада за сестру. И даже сама снялась в эпизоде. Кроме того, мой следующий фильм будет уже с участием моей старшей дочери. А Эмма ходит кругами и спрашивает, нет ли там роли для маленькой девочки. (смеется) Я же ей отвечаю: «Нет, дорогая, это боевик. Там маленьким девочкам не место».

— Как отнеслась к «Соблазнителю» немецкая публика?

— В Германии фильм вышел с пометкой «Рекомендуется к просмотру зрителям от 6 лет», хотя он для всех. На родине особенно популярным «Соблазнитель» стал среди девчонок, ровесниц юной героини. Она стала им как родная, кем-то наподобие Пеппи Длинный Чулок, многие начали ей подражать.

— В ваших фильмах всегда, по-моему, отличные саундтреки. Как вы работаете над ними, чтобы они так гармонично звучали и не входили в контрапункт с видеорядом?

— Музыка в любом фильме едва ли не главное действующее лицо, и я это прекрасно понимаю. Именно поэтому продумываю заранее, где какой музыкальный фрагмент будет звучать. Скажем, в «Босиком по мостовой» мне хотелось слышать только пианино, никаких скрипок. В другом случае мне нужен был большой оркестр, героическая музыка. Обычно я работаю с двумя — одними и теми же — композиторами, а они уже сами смотрят, кого им надо пригласить еще в помощь. Мы подолгу обсуждаем, какой должна быть музыка, и спустя некоторое время они показывают мне результат. Могу перебрать сотни мелодий перед тем, как остановлюсь на какой-то одной. Меня обвиняют, что в моих фильмах часто звучит мейнстрим, попса, слишком простая музыка. Честно говоря, я этих упреков не понимаю — музыка заведомо плохой не бывает, можно в любом произведении найти то, что будет незаменимо для правильного понимания ленты, и тут уж все равно, классика это или рок. Если из многих фильмов убрать музыку — от них мало что останется. Без нее и фильмы были бы совсем другими. Например, посмотрите «Успеть до полуночи» без саундтрека. Ну, ведь ерунда. Или вот «Темный рыцарь» — именно саундтрек придает фильму атмосферность. В «Соблазнителе» звучит «Turn» Натали Имбрулии. Очень давно хотел использовать эту композицию, но никак не получалось — сцены подходящей не было. И вот нашлась. Я счастлив.

— Вы уже не в первый раз выступаете одновременно как режиссер и как актер. Сложно ли это?

— Разумеется, когда я в кадре, мне трудно оценивать свою игру как режиссеру. Для этого есть монитор, по которому я просматриваю свою работу и даю ей оценку. Не думайте — иногда я недоволен, и мы переснимаем эпизод. Но это должно быть лично мое решение как постановщика, и советов в данном случае я не приемлю.

— Ваш Генри говорит в фильме, что у режиссеров обычно большие проблемы с эго. Согласны?

— У многих действительно завышенная самооценка. У меня нет такого — потому что я не считаю, что вся заслуга принадлежит только мне. Мы работаем в команде, я всегда открыт для их идей, готов слушать людей. Но многие действительно такие. Считают, что раз они в режиссерском кресле, то картина принадлежит только им, кричат: «Это мое кино, я не нуждаюсь в советах». Может быть, таким образом они хотят скрыть неуверенность. Я сталкивался с такими режиссерами.

— Очевидно, что это не Квентин Тарантино? Судя по всему, вы с ним отлично сработались…

— Это правда. Роль в «Бесславных ублюдках» — моя большая удача. Тарантино как-то проговорился, что написал ее именно для меня, и это было очень приятно. Особенно здорово было не проходить пробы. (смеется) С Квентином удивительно приятно работать: он очевидный перфекционист и всегда добивается своего — делает дубль за дублем, пока не достигнет желаемого результата.

— Вы снимались во многих американских фильмах, и сейчас Вы, пожалуй, один из трех-четырех немецких актеров, которых знают в мире. Поделитесь, в чем секрет успеха в Голливуде?

— Секрета нет. Просто кому-то удается вытащить счастливый билет. В основном же в Голливуде работают три стереотипа: русский бандит, немецкий нацист, арабский террорист. А так у американцев полно своих хороших актеров, которые играют героев и ежедневно спасают наш неспокойный мир. Я стараюсь выбирать себе роли сам, поэтому в некоторых фильмах меня совсем чуть-чуть, на один-два эпизода, зато смешных эпизода. Вот скоро выходит очередной голливудский блокбастер «Мушкетеры в 3D» с Милой Йовович в роли Миледи и Кристофом Вальцем в роли кардинала Ришелье. С ним мы вместе у Тарантино и снимались. В «Мушкетерах» у меня крошечный эпизод из серии «моргнешь — не заметишь». Я появляюсь и исчезаю.

— Кого, кого вы там играете? Колитесь!

— Не скажу. Сюрприз будет. Н о фильм очень забавный. Смотреть стоит. Ради меня. (пауза) Хотя «Соблазнитель» все равно лучше.

текст: Владимир РУТМАН,

спецкор «В хорошем вкусе», Санкт-Петербург

фото: Евгений КОСТЫЛЕВ