Второй сезон маэстро Илмар Лапиньш ведет за собой иркутский симфонический, увлекает публику яркими премьерами, просвещает новичков, балует искушенных слушателей

Сегодняшний художественный руководитель и главный дирижер Губернаторского симфонического оркестра Иркутской филармонии работал с разными оркестрами: от заводских самодеятельных эстрадных до Большого театра и Венской оперы. Всего — более 140. Заслуженный деятель искусств РСФСР, почетный гражданин Австрии, латыш по национальности, всем сердцем и судьбой он — русский музыкант.
Книгу, в которой рассказывает о своем пути, наполненном переездами, счастливыми встречами с лучшими музыкантами мира, открытиями в жизни и в музыке, Лапиньш назвал «Национальность — музыкант». Никакого преувеличения в этом не видит и поясняет просто: «Есть такие профессии, которые объединяют людей больше, чем национальность. — Журналисты, актеры — такие сообщества, в которых люди понимают друг друга, даже не имея возможности говорить, не зная языка. Профессия оркестровых музыкантов роднит людей, они все похожи — многосторонни, ранимы, интеллектуальны».
Открывает книгу эпизод из детства: четырехлетний Илмар закатывает своей маме истерику из-¬за того, что она несколько раз сыграла не ту ноту — сфальшивила.
— Абсолютный слух — это награда или бремя?
— И то, и другое. Награда — для профессии высшее качество, дар Божий. Бремя. Потому что мне очень трудно жить в нашем сегодняшнем мире. Каждый звук ассоциируется у меня с какой-то нотой, при том, что я специально никаких сравнений не делаю. Я слышу звук, и мой мозг регистрирует его как ноту. От этого очень устаешь. Особенно тяжело от навязчивой музыки в транспорте. Для меня было мучением ездить в Латвии автобусами на дальние маршруты, потому что в них водители включают одну и ту же местную станцию — «Песни Раймонда Паулса». И тексты, и звучащие там ноты просто делали меня больным. Когда мне приходилось путешествовать, я старался попасть на литовский автобус, потому что там тишина.
Есть такое понятие как «звуковая гигиена», к сожалению, мы о нем забываем. А это очень важная составляющая в жизни человека. Наверное, приглушенная музыка должна негромко звучать в больших магазинах, чтобы человек мог релаксировать и лучше себя чувствовать. Но часто этот музыкальный фон заглушает все, мешает, переходит все границы. Я люблю вкусно поесть и бываю в ресторанах. В Иркутске есть рестораны с хорошей кухней, но в некоторые я больше не пойду из-¬за слишком громкой музыки, которая звучит навязчиво — это меня парализует.
Мне нужна тишина — такое состояние, когда мозг может продуцировать звуки, которые я сам хочу. Я знаю достаточно много музыки, и мне никогда не бывает скучно. В самолете за несколько часов перелета я по тактам разбираю произведение, которое предстоит играть, размышляю, что надо выделить, усилить, какую интонацию придать. Я работаю, словно собираю музыкальную мозаику из звуковых картинок.
— Есть мелодии, которые Вы любите напевать?
— Да. Музыканты очень счастливые люди. Мы живем в мире наших грез — в ином измерении. Я отдыхаю в мире музыки от реальности. Я люблю погружаться в музыку. Например, в музыке Моцарта, Брамса, Чайковского что-то происходит: бурлят страсти человеческие, порой слишком «человеческие». Музыка Баха развивается не так бурно, постепенно, передает определенное состояния. Например, Бранденбургские концерты (мы будем исполнять несколько из них в программе 11 декабря) — в первой части одно состояние, во второй — другое.
— Вы мечтали играть на фортепиано, выбор скрипки был случайным?
— Да, меня заставили в музыкальной школе. Нисколько об этом не жалею. Моя жизнь такая, какая есть.
— Верите ли Вы в чудо? Происходило в жизни что-то чудесное?
— Я верю в чудо. Я верующий человек. Чудеса происходят каждый день. Мы можем их не замечать. Но чудеса происходят. До сих пор Всевышний меня охранял. Самый яркий пример связан с моей работой в Югославии. Меня пригласил директор титоградского оркестра дирижировать концерт с участием известного виолончелиста из Франции Андре Наварра. Меня вместе с оркестром определили жить в гостинице на берегу Адриатического моря. За неделю до назначенного концерта директор позвонил и объяснил, что сейчас нет денег, и меня просят приехать позже. Через несколько дней в Черногории произошло землетрясение, и я увидел в телевизионном сюжете ту самую гостиницу, где я должен был находиться, сложившуюся, как карточный домик. Все, кто там был, погибли: гостиница построена террасами, ее этажи наехали один на другой. На это страшно было смотреть. Я понял, что уже мог бы не жить, если бы не Провидение.
Таких событий много. Меня пригласили на Украину вместе с пианистом Михаилом Плетневым закрывать сезон. А потом позвонил директор и сообщил, что закрытия сезона не будет — не может приехать Плетнев, а другого солиста они приглашать не хотели. Я возмущенно объяснил ему, что с трудом освободил несколько дней, пригласил другого дирижера на время моего отсутствия, и в сердцах бросил телефонную трубку. А потом оказалось, что наш концерт должен был состояться на следующий день после чернобыльской катастрофы и совсем близко от места этой трагедии. Я очень благодарен Плетневу за то, что он не смог тогда приехать, и над моей жизнью не нависла смертельная угроза.
— О чем Вы сожалеете, что хотелось бы изменить в тех событиях, которые связаны с профессиональной деятельностью?
— Ничего. В наше время многим покажется смешным, но я никогда не занимался карьерой. Я жил, как хотел. И сейчас живу так, как мне хочется. Многие мои коллеги уже закончили карьеру, получив по нескольку инфарктов на подъеме по этой карьерной лестнице. Иных уж нет. Мне ничего такого не нужно. Я ценю свободу. Можно жить хуже, или лучше, но я живу так, как хочу. И благодарен Богу за этот подарок.
— Вы говорите об оркестрантах, как о людях одной крови, которые всегда поймут друг друга. А как же история, рассказанная великим Феллини?
— Это гипертрофированная правда, как и все в кинематографе. Так устроен этот вид искусства.
У маэстро существует своя стратегия — своя программа жизни оркестра, рассчитанная на несколько лет. Задачей первого года было вывести оркестр в число лучших в Сибири. Можно с уверенностью сказать: с этим справились. Губернаторский симфонический оркестр Иркутска не уступает оркестру Новосибирской филармонии. Подобные лестные отзывы можно было услышать от выдающихся музыкантов — Вадима Репина, Доры Шварцберг, игравших с нашим оркестром в конце прошлого сезона. Денис Мацуев на недавнем фестивале «Звезды на Байкале» сказал: «Оркестр в фестивале взял большую нагрузку. Во многом благодаря его художественному руководителю и главному дирижеру Илмару Лапиньшу — замечательному профессионалу, мастеру своего дела, энтузиасту, начинателю». Главный дирижер убежден, что в ближайшие три-четыре года иркутский симфонический войдет в ряд лучших в России, а затем о нем с уважением заговорят и в Европе. Возможно, кому-¬то такой прогноз покажется амбициозным.
А Илмар Лапиньш хочет покорить намеченную высоту и знает, сколько надо для этого трудиться.
— Чего Вы ждете от грядущего Нового года?
— Все, что должно произойти — все сбудется. Я — позитивный человек, и думаю, что впереди хорошие события.?

текст: Ольга СОБОЛЕВА