Когда сын сказал, что в Иркутск приезжает знаменитая певица из Америки, я и подумать не могла, что судьба подарит мне шанс вживую увидеть и услышать эту удивительную актрису.

— Какая певица? — спросила я из дежурного интереса.

— Аида Ведищева, — буднично ответил сын, для которого это имя ровно ничего не значило.

— Аида Ведищева!? Ты ничего не попутал?— удивилась я. — Это уникальная певица. И что, она еще жива? Ей, лет, наверное, уже… ну, очень много…

«…Он мчит меня туда — лесной олень! Туда, где сосны — в небо, где быль живет и небыль! Он мчит меня туда…». Как в детстве, счастье разрывает грудь, окрыляет сердце, до сладкой щекотки в носу, до головокружения. Мечта сбываема, реальны чудеса, душа свободна! Одна из самых любимых моих песен из благодатного времени, когда деревья были большими, — летит, звенит, искрится безбрежной радостью, унося прочь от обыденности и прозы. И голос — этот волшебный вольный голос — я слышу не из динамика, не с телеэкрана. Он, живой и близкий, волнующий и родной, бьет, играет чистой родниковой струей прямо здесь и сейчас! И легендарная Аида Ведищева — вот она, на маленькой сцене, которая, кажется, не в силах вместить ее заразительный, фонтанирующий артистизм! Неужели это взаправду? Ведь этой женщине — боже мой, — шестьдесят восемь!

…Она поет, изумляя и обезоруживая неповторимым молодым голосом. Танцует, отдаваясь музыке, заводя не слишком-то «заводную» пожилую публику. С верхней террасы помещения, где нам с подругой достались места, мы видим искрометную тридцатилетнюю красавицу в самом расцвете всесильной женственности, обаяния и таланта. Это невероятно, но это факт. Одна за другой звучат старые добрые песни ее репертуара: «Лесной олень» из кинофильма «Ох уж эта Настя», «Песенка о медведях» из «Кавказской пленницы», «Помоги мне» из «Бриллиантовой руки», «Теряют люди друг друга» из «Ивана Ва-сильевича» Леонида Гайдая, «Чтоб дружбу товарищ пронес по волнам…», «Никуда не денешься, влюбишься и женишься» и другие, которые когда-то пела наша огромная страна. Голос Аиды Ведищевой звучал тогда из каждого окна, пластинка с ее медведями, которые трутся о земную ось, стала одной из первых в Советском Союзе, что разошлась семимиллионным тиражом! Но даже в те времена не каждый помнил имя певицы, не все узнавали ее в лицо. На телеэкранах она появлялась редко, в титрах кинофильмов, где она пела за кадром, ее фамилию вымарывали, пленки на радио размагничивали, за границу не выпускали. Ставший песней года шлягер «Лесной олень» на новогоднем теле-концерте вместо Аиды озвучил ансамбль имени Локтева.

В числе неугодных числились и такие могучие фигуры, как Галина Вишневская и Мстислав Растропович, не говоря уж о целой плеяде звезд песенного жанра. Пожалуй, только Иосиф Кобзон с его выраженной верноподданнической музой избежал притеснений и хулы. Аида же и вовсе выбивалась из общей панорамы. Ее всегда неудержимо влекло к танцу и раскованности на сцене, к опереточному бурлеску, озорству и свободе самовыражения. Она мечтала об эстрадном театре, о красочных шоу, наподобие бродвейских, отголоски которых жадно ловила по «Голосу Америки». Ее волновала стилистика мюзиклов, богатое разностороннее дарование Барбары Стрейзанд, Дайаны Росс, Донны Саммерс. Вместе со своим коллективом, ансамблем «Мелотон», она поставила театрализованный музыкальный спектакль «Поющие новеллы»: с движущимися декорациями, массовками, переодеваниями, диалогами и мизансценами. Этот необычный по тогдашним меркам спектакль прожил чуть больше полугода. И «вольнодумная» Аида, и ее театр сразу попали в черные списки чиновников от культуры. Коллектив у певицы забрали, чтобы послать на очередной заграничный конкурс. Самой же невыездной Аиде Ведищевой в гастролях было отказано. И так повторялось не однажды. Как только Ведищева поднимала на крыло новую команду музыкантов, их у нее отнимали, перечеркивая всю огромную работу души, вложенную в авторские проекты. В 1980-м году Аида Ведищева уехала из СССР в Соединенные Штаты Америки. Именно тогда с экранов телевизоров навсегда исчезла Майя Кристалинская, эмигрировал Эдуард Хиль, ушел в никуда Валерий Ободзинский, чтобы спиваться и погибать, отлученным от сцены. Для ничего не ведавшей советской публики надолго замолчали многие упоительные голоса.