Мы расскажкем вам несколько чудесных маленьких историй о любви,, где вся соль в том, что она — русская, он — иностранец. Никто из нас не знает, когда и где мы найдем свое счастье. Наверное, должны сойтись звезды, чтобы двое людей из разных точек земного шара — раз! — и встретились в одно время в одном месте и поняли друг про друга: это мой человек!

Татьяна: В Иркутске есть еще поляки, кто здесь женился, но у нас самый долгий брак.

— В чем секрет долгих прочных отношений?

Игнаци: (пряча улыбку в усы) У меня хороший характер.

Т.: Формулу любви Игнат Петрович озвучивает по-своему: главное — не любовь, а уважение друг к другу.

И.: Любовь — это школьный вариант.

Т.: Бывает, мы ссоримся, потом миримся, как все. Мы работаем вместе, у нас общий бизнес — торговый и строительный. Дочь-красавица. Самое главное — мы находим общий язык.

— И какой это язык?

Т.: Русский.

И.: Я родился в маленьком городке на Польско-Литовской границе, и русский восемь лет в школе учил. Обязательный был язык.

Т.: Он уже на русском думать начинает! Про Игната друзья говорят, что он за эти годы изменился. Совсем обрусел. Иногда встречается с другом, я смотрю на них, потом начинаю смеяться: «Ребята, вы два поляка, а говорите на русском». Приезжаем в Польшу. Он и там со своими друзьями на нашем говорит.

Что можно добавить еще к истории о том, как Игнаци Сенда стал Игнатом Петровичем?

И.: У поляков же отчества нет. Не принято. А здесь в банке нельзя было счет открыть, программа не брала без отчества. Меня спрашивает девушка: «А папа есть»? — «Есть, Петр». — «Значит, вы Петрович». И счет открылся.

— А как вы оказались в Иркутске?

И.: Это старая история. Я ездил из Польши в Китай за товарами. Но этот бизнес быстро закончился, потому что в Польше много таких хитрых поляков, как я, стали ездить в Китай и все затарили. Тогда я стал возить товары из Китая в Иркутск, продавать через главный магазин города — комиссионку. Там, в комиссионке, нас нечаянно и познакомили с Татьяной Андреевной. Это был 92 год.

Т.: Я работала в школе учителем химии и биологии. Зарплата у меня была маленькая. Сын в первом классе, потому часов брала мало. А я десятый класс выпускаю, мне нужно приготовиться к выпускному, платье себе купить. Я девочек в комиссионке попросила найти мне приличное платье, потому что тогда что-то приличное можно было купить на барахолке или в комиссионке. На барахолке очень дорого. Как-то звонят: приезжай примерить платье. Захожу в кабинет, сидят восемь женщин милых, а во главе стола — Игнат Петрович. Вот, познакомьтесь: это наша Таня, а это Игнат. Такая гробовая тишина, мы смотрим друг на друга и молчим. Пошли в ресторан, поговорили, он мне понравился.

— Долго за вами Игнаци ухаживал?

Т.:. Два дня мы встречались. На третий он предложил: а что, если попробуем жить вместе? На четвертый переехал ко мне. 23 марта мы познакомились, а летом была грандиозная свадьба.

И.: Чтобы открыть фирму, нормально работать и получить
прописку, самый простой путь — жениться на русской. Татьяне нужен был спонсор, мне прописка. Ей подружки говорили: он через год тебя бросит, ему только приземлиться в Иркутске надо. Ну, а другие побольше давали срок, сколько продержится наш «брак по расчету».

Т.: Мы сошлись, когда моему сыну было 7 лет, практически Игнат его вырастил, сейчас уже внуку 9 месяцев.

И.: Я четырежды дедушка — один раз в России и три раза в Польше, там у меня дети от первого брака.

— Игнат Петрович, в России сложно жить?

И.: Теперь уже устаканилось. По сравнению с 90 годом большая разница. Магазины пустые, сами помните. Три ресторана всего. В Интуристе подавали омуля, эскалоп и бутылку водки на четверых. Сигарет не было, можно было купить в гардеробе пачку. Всюду бандиты и мафия. Были, конечно, мысли переехать в Польшу. И знакомые нам все время говорят: что вы тут сидите? Там попроще. А что попроще? Насчет бизнеса там все ниши заполнены. Придумать какое-то ноу-хау разве что. Здесь, в России, возможностей для бизнеса намного больше, я вам скажу!

Т.: Я бы не смогла в другой стране жить. Я человек общительный, здесь огромный круг друзей, близких. Игнату легче было привыкнуть, тут много для него привлекательного. Во-первых, хоккей. Он не имел понятия, что такое русский хоккей с мячом. Первый раз его сводили — теперь он заядлый болельщик. Мороз — не мороз, одевается потеплее — и пошел. Во-вторых, рыбалка, Байкал. В четверг на машину — и туда. Возвращается в воскресенье спокойный, уравновешенный. И с рыбой!

У Игната друзья расселились по всему миру: кто в Канаде, кто в Австралии, кто во Франции. Этим летом у них была встреча выпускников. Игнат как только рассказал, где он живет, полмира уже собирается сюда приехать, прихватив с собой еще кучку друзей. Первые приезжают в августе из Германии. Будем принимать на своей турбазе в Харанцах.

И.: Я сказал им: «Вы гордитесь тем, что живете где-то там, в Европе? А у нас здесь Байкал»! Вот, мечтаю, выйду на пенсию, перееду поближе к Байкалу.

— Татьяна, вы пишете рассказы. Они про женщин. Что нужно женщине?

Т.: Любить, быть любимой. Чтобы рядом было плечо, к которому можно прижаться, опереться. Чтобы можно было сказать: «А я счастливая, завидуй мне, судьба»!

ДВОЕ
Виктория и Милан РАЦКОВИЧ, русско-черногорская семья, в браке два года

— На каком языке вы говорите между собой?

Виктория: На русском. Но можем и на сербском. Я переводчик английского и французского языков, закончила иняз, потому мне не составило никакого труда выучить еще и сербский. Когда приезжаем в Черногорию, на родину Милана, говорю на сербском.

Милан: Наши языки похожи: мама-мама, папа-тата.

— А у вас, Милан, хороший русский язык, с вашим легким акцентом он звучит очень интересно.

М.: Спасибо. Все-таки я 12 лет живу в России.

— Как вы оказались в Иркутске?

М.: На родине я получил хорошую специальность — ресторанно-гостиничный бизнес. Работал сначала в Черногории, потом в Белграде до 1999 года. Затем мне предложили поехать в Иркутск. В Иркутске тогда большая югославская фирма строила ББЦ, диагностический центр, центральный рынок, «Бурдугуз», отель «Солнце», ресторан «Белград». В этот ресторан меня пригласили управляющим.
У нас такая поговорка была про Сибирь: поеду посмотрю, как там медведи на улицах гуляют. (смеется) До этого я дальше Европы нигде не был. Я, помню, вышел в Иркутске из самолета и подумал: «Куда я попал?! »В аэропорту меня тогда все шокировало. Решил, еще посмотрю ресторан и буду билет назад просить. (смеется) Слава богу, ресторан оказался красивый, новый. Меня хорошо приняли, и я остался. Проработал там три года и ушел в «Лондо-паб», он только открылся.

— Назад в Черногорию уже не хотелось возвращаться?

М.: В Европе экономическая ситуация не очень благоприятная. Хочется свое дело иметь. Но бизнес открывать там сейчас непросто.

— Вам удалось полюбить этот город, Россию?

М.: Да. Здесь такие перемены к лучшему происходили. Появились парки, фонтаны, красивые новые дома… Даже водители перед пешеходными переходами начали останавливаться! Заведений много открылось. А тогда была только «Стратосфера» из клубов, ресторанов совсем мало. И здесь у меня хорошая работа и хорошие друзья. И теперь — любимая женщина.

— А почему, Милан, до 35 лет вы не женились?

М.: Сначала я хотел вернуться на родину и там жениться. Вся моя родня ждала этого, дедушка все время спрашивал: «На свадьбе у тебя будем гулять скоро?». И когда мы познакомились с Викой, я понял: вот девушка, которую я, видимо, ждал. Мне в ней все понравилось: и поведение, и внешность.

В.: У них в семье не было иностранцев до меня. Но начало положено! Теперь двоюродный брат Милана в Нью-Йорке тоже женится — на американке. Для меня выйти замуж за иностранца — это как открыть для себя новую страну. Я, пока училась в университете, была во Франции, Бельгии, меня всегда привлекали другие страны. Знаете, многие мои однокурсницы вышли за иностранцев!

М.: С Викой у нас много общего — русские очень походят
на нас, мы одной веры — христиане.

В.: Кухня в семье тоже интернациональная. Милан любит готовить сербские блюда для друзей — чивапчич, плескавицу, питу…

— Как вы познакомились и как развивались отношения?

В.: Мы работаем в одном здании. На Милана нельзя было не обратить внимание — он, согласитесь, выделяется. (смотрит на Милана, улыбается) Год мы встречались, поехали в Черногорию, и там Милан сделал мне предложение. Было очень романтично — море, солнце, кольцо в подарок, остров Святого Стефана… А потом сыграли свадьбу. Тоже в Черногории. Собралось двести тридцать человек! Со мной из России прилетели тридцать моих родственников. Я тщательно готовилась. В Иркутске купила платье, с моей подругой мы делали приглашения, плакаты на русском и на сербском.

М.: Мне сказали: будет выкуп невесты. Задавали столько трудных вопросов!.. Я золотую монетку за туфельку отдал. Потом в доме в коридоре были разложены ленты, надо было догадаться по ленте, в какой комнате невеста. Мои племянники подсмотрели и подсказали. (смеется)

В.: На свадьбу пригласили духовой оркестр, у меня было ощущение, что я в каком-то фильме Кустурицы.

— По-вашему, что главное в браке?

В.: Надо серьезно подходить к отношениям, понимая, что это брак один на всю жизнь. Что это единственный твой человек, с которым хочется иметь детей. Это важно для всех, независимо, интернациональная это семья или русская. Беру пример с родителей — они у меня вместе рке 25 лет.

М.: А мои бабушка и дедушка в 2000 году справляли 60 лет совместной жизни! Они родили четырех сыновей. Каждому сыну дедушка давал участок земли, и они строили свой дом. Теперь все живут рядом семьями. У нас в Черногории очень мало разводов!

— А сколько детей будет у вас?

М.: (опередив Викторию) Трое мальчиков!

В.: Дедушка Милана мне наказал: нужно сына. Я сказала: хорошо!

— О чем вы мечтаете?

В.: У нас не получилось повенчаться в Черногории, к сожалению, был пост. У меня родственники живут во Владимире, возможно, там и обвенчаемся.

ДВОЕ
Анна и Амен ТИЗАНИ, русско-арабская семья, в браке 5 лет

—Амен, Вы приехали из Санкт-Петербурга в Иркутск работать по контракту на 3 года, и не один, а с семьей?
(Амен — директор ресторанного комплекса Courtyard by Marriott Irkutsk — прим. ред.)

Амен: Куда бы я ни поехал работать, возьму с собой семью, хоть в Зимбабве!

— Скучаете по дому?

Анна: Есть тоска по Питеру, но сожаления нет. А друзья говорят, что будут приезжать в гости посмотреть Байкал. Я больше всего рада, что здесь я с мужем — раньше не всегда так удачно получалось.

— Как вы нашли друг друга?

Анна: Мы работали вместе в Санкт-Петербурге в гостинице «Астория». Он был моим начальником. Никогда бы я не подумала, что свяжу свою жизнь с иностранцем: другой менталитет… Ну, правда, я не встречала никогда араба., совсем обрусевшего.

Амен: Я 20 лет живу в России! Меня рке больше не принимают за иностранца. Если я не открываю рот, никто и не понимает. А если говорю, думают, что я из Прибалтики: у меня не арабский акцент. Арабы не выговаривают звук «п» — всегда «б»: «божалуйста». Я приехал из Ливана в Петербург учиться в Политехническом на экономиста. Папа предлагал мне на выбор Америку, Францию или Россию, я решил ехать в Россию, потому что там Гагарин. Я бы хотел быть кем-то вроде Юрия Гагарина.. Я думал, что Россия меняет человека. И я был прав. Мне сказали, что в России два раза плачут: первый раз — когда приезжаешь, а второй раз — когда уезжаешь отсюда. У меня вот жена русская. Пять лет мы уже женаты официально, а живем вместе больше 6 лет.

— Свадьба была в России или в Ливане?

Анна: Свадьбы как таковой не было. Мы пошли в ЗАГС и расписались, потому что жили до этого вместе уже полтора года, и стало понятно, что это все серьезно.

— Аня, а как приняли ваши родители супруга?

Анна: Мама, когда его еще не знала, сначала не была «за»: «Он же араб!» А теперь в нем души не чает. Амен не может не располагать.

Амен: Мне вчера конфетки любимые из Санкт-Петербурга привезли, но не суть, какие, а суть в том, что мама Ани Надежда Васильевна мне эту посылку собрала и отправила!

— Амен, как вы поняли, что Анна — это ваша женщина?

Амен: Я сам не понял, она поняла. Я не был готов, я всегда говорил: «Давай сначала квартиру купим», — и все такое. Но она сказала: «Нельзя же пять-шесть лет еще ждать». Я подумал: «В конце концов, мужчина я или нет? Если я хочу, значит..» А самое главное, я ее взял в Ливан и познакомил со своими родителями. И она им очень понравилась! Сейчас у меня будет отпуск, мы собрались поехать в Ливан. Нашей дочери Насте два годика, она уже 3 раза бывала в Ливане.

— Почему дочку назвали Настей?

Анна: Я хотела назвать Евой или Полиной, а он предложил
имя Анастасия, имя младшей дочери Николая II, потому что очень уважительно относится к последнему русскому царю и его семье.

Амен: Я хорошо учил историю России, сдал на пятерку, и даже в Эрмитаже бывал чаще, чем Аня, хотя она коренная петербурженка. А еще в Летнем Дворце в Петергофе. Меня почему-то туда тянет. В Питере музеи неповторимые, атмосфера. Сам царь жил в Петербурге! Я думаю, Россия — такая страна, что ее нельзя трогать. Те, кто хотят ее захватить — ничего у них не получится. «Кто с мечом придет — от меча и погибнет». Она Богом защищена. Сколько на нее нападали — а в итоге что? Здесь есть чем гордиться. Помяните мое слово — лет через 2030 в Россию все начнут эмигрировать!

Анна: Амен очень хорошо разбирается в истории государства и в том, что сейчас происходит. До встречи с ним я никогда не интересовалась политикой.

Амен: Бывает, что по телевизору выступает кто-то, она спрашивает, кто это, я объясняю: мэр такого-то города.. В правительстве есть два министра — женщины, она даже их не знает.

— Амен, как вы можете сформулировать, что такое русская душа, русский характер?

Амен: Когда я к вам прихожу в гости, вы первым делом на меня надеваете тапочки, а потом ведете на кухню, открываете холодильник, достаете все, что там есть — и меня угощаете. И попробуй не всё съесть! Это — россияне! Такого больше нигде не увидите. Сравним, например, англичан и русских — это два полюса. Англичане даже подружку в кафе

поведут — и платят по отдельности. А россияне: «Этот стол — за мной, я плачу». Это ближе мне.

— Вы с такой теплотой говорите о нашей стране, чего не услышишь и от самих русских! Мы ее всё больше ругаем.

Амен: Даже если жена обижает Россию, у нас будет дискуссия. Я ругаю иностранцев, которые приезжают в Россию, не зная ее традиций, культуры и истории, начинают судить: «Здесь плохо». Как можно вообще судить?! Ты жил тут? Знал, как раньше было? У меня есть право хотя бы на два процента сказать свое мнение, потому что я здесь живу — не параллельно, а внутри страны. А иностранец, который приехал погостить — Россия ему не откроет ничего, не скажет. Я многое в России видел, я был в церкви, у меня даже есть имя — Петр. Я крестился, дочка у нас крещеная.