Яна Лисицина. «В банке» из серии «Погружение» бумага, перо, белая тушь.

«Внешне черное – самая беззвучная краска, на кото¬рой поэтому всякая другая краска, как бы ни был слаб ее звук, звучит сильнее и определеннее», – сказал Василий Кандинский, и стоит согласиться с ним – черный цвет подчеркивает, оттеняет и… начинает. Именно черным цве¬том начинают художники свои картины, делая рисунок или набросок, используя, например, обыкновенный уголь, получающийся благодаря обжигу кусочка дерева. Перво¬бытный художник делал точно так же. На стенах пещер Альтамира древнейшие рисунки выполнены углем и охра¬ми. Творцы периода конца ледникового периода рисова¬ли самое важное – бизонов, и они настолько красивы, что просвещенная публика 19-го века, когда и были открыты эти рисунки, долгое время не верила, что их создатели – «какие-то дикари».

Черный цвет – это цвет рисунка, точной линии и экспрессивного пятна. Цвет тайны и загадки, который от¬талкивает своей приверженностью к трауру и притягивает сексуальной энергией. Некоторые племена Африки оце¬нивают женские таланты с точки зрения черноты кожи их обладательниц – чем темнее, тем лучше. Любовная страсть всех народов мира вершится под покровом ночи. Марина Цветаева писала своему возлюбленному Сергею Эфрону: «Я пришла к тебе черной полночью». Ночью, из века в век, приходят влюбленные друг к другу, чтобы подарить самое светлое чувство. В темноте, когда белый день давно уже умер, наступает самый темный час – перед самым рассве¬том, и, зная это, легко пережить печали и тяготы.

Черный – синтез всех остальных цветов и, в своем молчании, включает все возможное великолепие, может быть, поэтому он роскошен и властен. Это цвет крайности – с одной стороны, цвет – покаяния и траура, с другой – богатства. Цветовой дресс-код смиренных монахов и великосветских дам вполне может совпасть благодаря именно черному.

Диана де Пуатье превратила черные траурные одеж¬ды в писк моды 16-го века. Похоронив мужа – графа Луи де Брезе, Диана поклялась до конца дней носить траур. Но как-то так получилось, что она стала фаворит¬кой молодого французского короля Генриха II. Слово свое мадам сдержала, и до конца своих дней носила толь¬ко черные одежды, иногда – белые. Безумно влюблен¬ный король последовал ее примеру и одевался строго в монохром. Черное прочно вошло в моду, вот так и жили-поживали, в траурном черном любили друг друга, и всем было хорошо, наверно, и графу на небесах тоже. Через несколько веков черный стала пропагандировать великая Коко Шанель. Разумеется, без любовной драмы и здесь не обошлось. Мадам полюбила А. Кейпела, кото¬рый, хоть и помогал ей в различных делах, но женился на другой. А потом – умер, и Коко сильно горевала, окру¬жив себя великим трауром: на ее вилле стены и потолки, простыни и покрывала были чернее ночи. Официально носить траур по женатому возлюбленному она не могла, но до сих пор весь мир одет в ее знаменитое «малень¬кое черное платье», и это является прямым отголоском той романтичной истории. Но тема черного в одежде не обязательно связана со смертью. Красотки Мерилин Монро и Сара Джессика Паркер выходили замуж в черных платьях. Правда, обе потом развелись со своими избранниками, но это совершенно не важно. Китайцы их вполне бы одобрили в выборе цвета платьев, особенно династии Цинь (221–206 гг. до н.э.) и Хань (202 г. до н.э. – 220 г.), для которых черный цвет неизменно выступал как государственный и служил официальным цветом одежды чиновников. Китайцы были правы, ведь черный – это цвет бездонного и мистического ночного неба. И буквы на этом листе журнала «В хорошем вкусе» тоже черны. В них – кусочки этого неба, только приглядитесь, пожалуйста.

текст: Яна ЛИСИЦИНА