В  Уфе есть красивая необычная аллея. По обе стороны длинной дорожки растут кусты боярышника. В медицине его плоды считаются ягодой, лечащей человеческие сердца. Раскидистые кусты сплелись кронами, образовав длинный туннель. Эта аллея ведет к центру Эрнста Мулдашева, Всероссийскому центру глазной и пластической хирургии

Точнее было бы назвать его всемирным, потому что за помощью сюда приезжают со всего мира. Ита­лия, Германия, Испания, Израиль, Турция, Корея, Са­удовская Аравия… Нет смысла перечислять страны и людей, приехавших в далекий башкирский город за надеждой. Потому что единственное, что у них осталось в борьбе с болезнью, — Надежда и Вера в то, что им вернут зрение.

Здесь работает доктор с мировым именем, на де­сятки лет опередивший время и достижения современной офтальмологии. Доктор, создавший этот центр и придумавший «Аллоплант», действие кото­рого мистически и необъяснимо ведет организм к вы­здоровлению. Крупный ученый, родоначальник ново­го направления в медицине — регенеративной хирур­гии, хирургии по «выращиванию» человеческих тка­ней. Доктор, сделавший уникальную единственную в мире операцию по трансплантации глаза! В центре Мулдашева сдаются глазные болезни, считавшиеся в мире сегодняшней медицины неизлечимыми.

— Интуиция. Я почувствовал, что не смогу. Хоро­ший хирург оперирует в основном интуицией. Если включишь сознание, начнешь продумывать каж­дый ход, не будет нужного результата. Хотя, конечно, есть «механистические» хирурги. Но когда душевная энергия идет через руки, всегда результат лучше. Вот Венера Узбековна (профессор Венера Узбековна Галимова, хирург, первый зам.. Мулдашева, прим.. автора) — великолепный хирург: она душой оперирует. Понимаете, слушать интуицию — это ведь недоказуемо. А результат? А прозревающие люди? а транспланта­ция глаза? Когда чудо на чуде и чудом погоняет. Вполне понятно, что здраво­мыслящий хирург вряд ли пойдет на эту сверхтравматичную многочасовую операцию, результат которой неясен. По всем законам медицины она была провальной. Но интуиция шептала мне: «думай!» Оставалось надеяться на чудо. И оно произошло. Честно говоря, для меня до сих пор Чудо — эмбрио­нальное развитие глаза в пустой глаз­нице моей пациентки Тамары Горба­чевой: после операции, глаз стал развиваться по Божьим законам, как в утро­бе матери. После этого как не пове­ришь в Бога?

— Академик Алевтина Федоров­на Бровкина, офтальмолог из Москвы, мнением которой я дорожу, сказа­ла однажды: «Мулдашев, ты на 100 лет раньше родился». Но суть в дру­гом. По отношению к больным людям нужно быть корректнее и не перено­сить «профессиональные баталии» на их судьбы. Нельзя лишать человека на­дежды. Потому что надежда — тоже лучик света, озаренный верой в чуде­са, отголоски которой остались в душе с далекого-далекого детства.

— Переписываю? (На секунды за­думывается.) Нет. Но идет психона­пор на то, что человек должен сохра­нить оптимизм в любой тяжелой си­туации, и вот этот оптимизм мно­гого стоит. Могу привести пример. Жила-была и живет на этом свете не­кая Тоня из Одессы. Когда она у нас появилась, у нее был 1% бокового зре­ния одного глаза, второй был слепой. И эта Тоня водила за руку со зре­нием 10% некую Веру из Сахали­на. Вера вела себя, как слепая. Вера умерла, она поддалась болезни — диабет, это не совсем ее вина, но пессимизм сыграл роль. У Тони тоже была болезнь, смертельная, но она из нее вышла. Мало того, Тоня сейчас сменила мужа на но­вого, имеет зрение 40% на оба гла­за. Вот что такое оптимизм и «Аллоплант» — он дает регенерацию человеческих тканей и действует, прежде всего, на хороших людей.

— У меня существует прави­ло: пессимистов я не оперирую! Хоть откуда пациент — из дале­кой Америки, Канады, Австралии, если он пессимист и нытик, я раз­ворачиваю его и говорю: «Песси­мистов не оперирую, толку не бу­дет». «Аллоплант» сделан из чело­веческих тканей, а человеческие ткани — Божье творение. И надо совершенно четко понять, что какой-то кусочек божественной энергии эти ткани, рассасываясь, несут за собой. Зачастую во время консульта­ций я веду беседы жесткие. Вот совсем недавно был пациент из Москвы, старичок со зрением 2%. Это вполне приличное поле зре­ния, у Тони было гораздо хуже.

Так этот с двумя процентами дер­жится за свою дочь и корчит из себя слепого. Он не только песси­мист, он постоянно взывает к жа­лости дочери. Я напрямую сказал: «Иван Петрович, через это идет энергия. Вы вампирите свою дочь. Понимаете, о чем я?» — «Пони­маю. Фильмы смотрю». Я говорю дочери: «Когда папа начнет взы­вать к Вашей жалости, пошлите его на три хорошие русские бук­вы. Тогда папочка сразу прозреет, и результат операции будет на­много лучше». Повернулся к нему: «Ну-ка отсюда! Пошел! Сам!» И он пошел. Сам. Дочь позднее по­дошла ко мне со слезами: «Спаси­бо огромное».

— Плебейство. Хирург дела­ет больно, и здесь жалеть… Во имя хорошего я никогда не жалею. Жалеть — это плохо. А вот опти­мизм — другое дело. Сказки, ро­мантика.

— Люди не верят в энергию мечты. Это нити детства. Не зря дети любят сказки, мечтают. Я Вам говорил про надежду, в энер­гии мечты большая мощь. Если че­ловек взрослый способен мечтать и двигаться к осуществлению меч­ты, он достигает многого.

— Да. Если мне дадут разреше­ние, и я буду делать вторую транс­плантацию глаза, только два че­ловека пойдут на эту операцию — Тамара Горбачева, второй глаз ей буду делать, и Доменико из Италии, чемпион мира по велоси­педному спорту. Этот Доменико — светлый, живой, оптимистич­ный, но, зараза, говорит только на итальянском. Я ему: «Доменико, ты столько к нам ездишь, хоть бы выучил за это время русский язык». Других кандидатов мощ­ных на эту операцию найти пока не могу. Есть еще одна девушка из российской глубинки. Ее изна­силовали, и насильник выковырял пальцем оба ее глаза. Из-за этого операция окажется технически сложна. Вот эта девчонка мощна. Духовно. Третьей на транспланта­цию глаза будет она.

— Здесь, в центре между пациентами ходят байки, похожие на сказки. Расскажу две. Говорят, что к Вам из далекой Сибири пришел слепой муж­чина. Добирался без сопровождающих на попутках и пеш­ком. Сел возле Вашего кабине­та и сказал, что пришел к Мулдашеву. Вы его прооперирова­ли. Бесплатно, да еще собра­ли для него денег. Он ушел из центра зрячим. И вторая исто­рия про человека с большими деньгами, которому Вы отка­зали. Это правда?

— Да. И таких случаев нема­ло. Вот особенно смачный. При­шел очень высокий чин из Газ­промбанка. Газовиков не люблю, потому что они зажирели, как и банкиры. Я ему говорю: «Давай­те сделаем так — я Вас проопе­рирую бесплатно, а вы купите в центр какой-нибудь аппарат, ко­торый пойдет для лечения людей». Он губки поджал: «Я бы пред­почел расплатиться по счетам». Меня это задело. Я позвал медсестру: «Принесите историю болез­ни». Посмотрел на него бычьим взглядом и написал на истории болезни «Бесплатно». А он еще до­бавляет: «У нас сейчас в Газпром­банке трудное финансовое положение». И я дописал «.в связи с трудным финансовым положени­ем газовиков и банкиров». И вы знаете, что сделал этот человек из Москвы? Он ко мне пару раз хо­тел попасть, не получилось. Уехал, не стал оперироваться. У него глаз погиб. У банкиров и газовиков тоже есть своя гор­дость, но дьявольская, они считают, что главный Бог — это деньги. А деньги — дьявольская уловка. Если у меня окажется хоть одна копейка, отложенная на черный день, у меня будет запятнана совесть.

— В гималайских, тибетских и множестве других экспедиций я понял, что дурак, самый натуральный дурак, а все мои знания благодаря очень хорошей памяти — однажды маленький словарик русского- английского языка я выучил на спор за три дня. Мно­го читая, я стал бы банальным эрудитом, но ничего не осознал. Пользуясь хорошей памятью, я бы тасовал разные знания и не оставил место душе. Вот в этих экспедициях я понял, что приличный промежуток времени, особенно в молодости, не очень верил ин­туиции. Хотя «через не могу» все делал по интуиции, понимаете? Изобрел аллоплант, и как изобретатель могу сказать, что его не совсем понимаю. Он по инту­иции был создан. С того времени прошло уже 30 лет, а мы все находим новые области его применения, до­казали многие вещи на уровне земных знаний. А там, на Тибете, Гималаях — знания йогов, основных мощ­ных тибетских религий. Это знания предыдущих ци­вилизаций, они все время говорят: слушать интуи­цию — значит слушать Бога. Слушать интуицию, значит, слушать Бога. Это бу­дет идти, как шепот. А научиться чувствовать шепот Бога — это хорошо. Он каждому человеку подсказы­вает. Но люди слишком высокомерны. Поэтому глав­ным грехом во всех религиях считается гордыня, та самая гордыня, которая погубила предыдущие циви­лизации.

Люди думают, что, обремененные знаниями, которые получили в институтах, прочитали в кни­гах, они стали мощнее Бога. Гордыня мешает чело­веку увидеть главное. Для меня самое плохое звание — академик, потому что Академия наук обременена титулом всезнаек. Поэтому в академики никогда не пойду, хватит простого профессора, периферийного.

— Когда решаешь какую-либо проблему, кида­ешь догадки. Я в мураже каком-то сижу пять-шесть часов, вдалбливаюсь в информацию. Маюсь, маюсь, маюсь, тупым себя чувствую, очень тупым, беспредельно тупым. А потом начи­наю ощущать, интуитивно ощущать — о! попал в какое-то информационное пространство, поток. Человек — саморазвивающееся начало, и главный принцип Бога в современ­ном мире: realize yourself — реализуй себя сам. Поэтому тебе не будут подсказы­вать, ты кидаешь догадку и как бы спрашиваешь — прав я или нет? И если прав, приходит чувство облегчения, тогда я сходу могу пойти делать операцию. Вот так был создан аллоплант.

— Я поступил в институт почти письменно, в детстве сильно заикался и нау­чился говорить вполне прилично только на 3 курсе. У меня посыпались научные работы — 14 я сделал в студенческие годы. Вскоре после окончания медицинско­го защитил диссертацию. Я понимал, что могу с какой-то неполноценной обре­ченностью много работать. Это из детства. Оно у меня было — хуже не приду­маешь. Глухая деревня, репрессированные родители, в общем, все как надо, все по-советски.

Однажды косил траву, и меня укусила змея. Я разрезал себе ногу, наложил жгут и попытался дойти до дома. По дороге потерял сознание, папа нашел меня на следующий день. Я выжил, но страх остался. Прошло немного времени, меня отправили в лес за черникой, и когда в траве зашипела змея, у меня от испуга вы­рубилась речь полностью. Много лет я был немым, «мама-папа» не мог говорить.
Стараясь помочь, меня определили на лечение в интернат для неполноцен­ных детей. Я начал жить в многолюдной комнате среди дебилов и олигофренов. Логопеды учили меня говорить нараспев, надо было тренироваться, а возможно­сти не было — все дразнятся. В эти годы я находил радость, уходя в лес. Я был приспособлен к тайге и ничего не боялся. Боялся лишь людей, с которыми надо было разговаривать. В лесу разводил костер и тренировался. Деревенские пацаны подпасли меня, сожг­ли весь хворост, который я заготовил на зиму, и написали оскорбительные слова. Когда я это увидел, упал на пепел и навзрыд заплакал. Скреб землю руками. «За что? Я же ни­чего вам плохого не сделал!» — хотелось крикнуть, а получа­лось лишь: «Ы…ы…ы» Свою неполноценность я хорошо пом­ню. Удивляюсь, что не озлобился на людей.

— Да потому что в жизни всегда выбирается козел от­пущения, какой-нибудь добрый человек. Статую по моему эскизу сделал талантливый питерский художник. Но я не ду­мал, что пациенты воспримут ее по-своему — люди решили, что перед операцией нужно пойти к козлу отпущения. от­пустить грехи. Представляете, какая гениальная идея? С тех пор повелось — они кладут на него руку, а он отпускает грехи. А сейчас уже многие медсестры, врачи перед операцией говорят больному: «Иди, отпусти грехи».

— Ну, кот, по сравнению с человеком, дурак. Вот почему я порой люблю глупых женщин? Потому что дураки быва­ют порой добрее и духовно чище людей, отягощенных зна­ниями, как якорями. Из-за них они не слышат шепот инту­иции, которая есть вера в Бога. А те, которые живут душой, они выглядят немножко чудаковато, как и кот мой по име­ни Дурак.

— Я думаю, девизы имеют тупые люди, к примеру — «Вперед к победе коммунизма».

—  (Смеется. Смотрит на кроссовки..) У меня нога 45 размера. Сложно купить обувь, приходится кроссовки в прачку отдавать, их простирывают, и они вечные как будто.

— Серьезно? Это не талисман.

— В своих книгах о Тибетских экспедициях я много по­написал про цифры, сделал большое количество расчетов. Магия цифр для меня очень важна. Я верю в цифры, но не в числа. Когда мою руки перед операцией, 35 раз полощу их раствором. Потому что 3+5=8. Восемь — хорошее число, и тройка — хорошее, и пятерка. Это ритуал на удачную опе­рацию. А в гороскопы не очень верю, они напоминают га­далок. Для меня самое страшное — это гадание или пред­сказание.

Когда наш центр был маленький и находился в дру­гом здании, висело объявление: «С ясновидениями и пред­сказаниями не входить!» Этих гадалок после моих книг о тибетско-гималайских экспедициях столько появилось! Тот, кто предсказывает, берет на себя прерогативу Бога. Это чер­ные люди. Твоя карма — дорожка времени. Время — это энергия. На этой дорожке много отворотов, и когда кто-то что-то предскажет, то в этот отворот ты можешь зайти. Вы понимаете?

— У человека написан примерный путь с учетом про­шлых жизней, это называется карма. Но человек как само­развивающееся начало ее может менять. Яркий пример — кармические болезни. На эту тему у нас была проведена на­учная работа. Не буду загружать вас медицинскими терми­нами, но в ходе исследований мы сделали вывод — даже при самых плохих прогнозах, если человек верит в будущее, по­сле операции с аллоплантом начинается выздоровление, а если он пессимист, то будет катиться по родовому прокля­тию.
Чтобы не быть голословным, один пример. В нашем центре результат при жутком заболевании, которое в на­роде называется «куриная слепота», примерно 20 и 80. 20% — пессимисты — проигрывают, 80% — оптимисты — остаются зрячими. Понимаете? Наша линия жизни ори­ентировочна. Бог тебе ее прикинул с учетом твоих грехов, того, что ты должен будешь их замаливать. И не просто за­маливать, а реализовать себя. Иначе, зачем человеку быть саморазвивающимся началом? Карму можно менять и до­биться чего-то.

— Любимые — туристские. Я играю на семиструнке, что значительно сложнее, потому что сразу делаешь и соло, и ритм, но хирургические руки, видимо, все-таки ловкие. (До­стает из шкафа гитару. Вытаскивает из чехла. Перебирает струны.) Но не могу позволить себе гитару, потому что уйдет чувствительность пальцев, а она мне нужна во время опе­раций. Любимых песен много, а самая-самая? Может быть, эта: «Стелется дым, дым, дым. Куда теперь денешься? Ста­нешь седым как дым, но не изменишься».