Мы встретились с американским журналистом Чарльзом Газвелом в Листвянке. Я слушала и примеряла его жизнь на себя. Так смогла бы? Американский коллега, отметивший в этом году в журналистике 55¬летний юбилей, оказался словно повенчанным отношениями с Россией. Встретив первых русских сорок два года назад в делегации журналистов, приехавших в Америку, захотел побывать в СССР. И так велика была его мечта, что был готов ждать ее исполнения многие годы.

  После первой встречи в Канзасе, Чарльз оказался в нашей стране через пять лет. Шел 1973 год. А вернувшись домой, начал разрабатывать план большого путешествия — уникального сплава по Лене от верховья до устья. Ему разрешили эту поездку лишь 16 лет спустя, в 1989 году. Вы могли бы ждать так долго? А он смог. За этот период продумал этапы большого путешествия, узнал, что такое кордоны чиновников и предложение дать взятку, познакомился с людьми — учеными и журналистами, которые помогли без всяких подношений осуществить уникальную американскую мечту.
  В этот раз он приехал в Сибирь с двумя взрослыми дочерьми, которые снимали фильм о нашем крае. Встретил на Байкале свой день рождения — 75 лет! С того сплава по Лене прошло почти двадцать лет.
— Я рад видеть коллегу! Я тоже журналист, с 1955 года работаю в газете «Канзас­Сити Стар».
— Уже 55 лет? Да вам можно подавать заявку в «Книгу рекордов Гиннеса»!
— (Смеется) В этом издании у меня много обязанностей: и корреспондент, и редактор, и журналист, объездивший с командировками много стран. Сегодня в Америке экономическая ситуация для газет не очень хорошая, их позиции сильно подрывает интернет. Но мне, к счастью, удалось начать работать в эпоху «золотого периода» газет, когда еще не было интернета. К тому же, президент нашей газеты считает, что изучение мира — самое нужное дело.
— И где за эти десятилетия вы успели побывать?
— Все началось с Африки. Руководитель «Канзас­Сити» позвал меня и спросил: «Чарльз, как скоро ты можешь отправиться в Африку»? Это был период, когда Африка получила независимость, колониализм рушился, и задание было непростым. «Поезжай в Африку, — сказал шеф, — выбирай место, которое считаешь интересным, пиши о том, что считаешь нужным, но самое главное — возвращайся здоровым, не подхвати ничего». (Смеется) Американские репортеры такого, наверное, и сегодня не делают. В Африке я был девять раз. Несколько раз в Париже. Был на Среднем Востоке. В Каире. Причем, оказался там примерно за день до смерти президента Египта Насера.
  А в 1968 году первая русская делегация приехала к нам в Канзас. Это были доктора и инженеры, их сопровождал редактор газеты «Советская жизнь» Георгий Соченко. И он пришел к нам в редакцию, а я до этого русских не встречал, и мне он понравился, я его пригласил на обед. Мы стали друзьями. А в 1973 году в самом начале разрядки напряженности между СССР и США я решил поехать в Россию. Для журналиста из Америки это было не так легко. Я позвонил своему русскому знакомому, и Георгий сказал: «Я организую, чтобы ты побывал везде, где можно». Я провел четыре месяца в Восточной Европе и России. Сначала Варшава, Прага, Будапешт, а потом — Санкт-¬Петербург, Москва, Тбилиси, Киев, Самарканд. И последнее место, в которое я приехал, была Сибирь. В представлении американцев Сибирь — это холод, очень печальные лица и всегда снег. Мне хотелось сразу поехать в Сибирь, но по программе это был последний пункт моей поездки. Я приехал в Иркутск, на Байкал и влюбился в эти места. С этого и началась любовь моя к Сибири.
— Но почему? Россия большая, красивых мест много, и вы проехали и посмотрели практически весь Союз!
— Я оказался у вас в конце весны, начале лета. Была прекрасная пора! Сибирь в это время замечательна! Но больше всего мне понравились люди. По сравнению с Москвой Иркутск произвел впечатление более благоприятное. В Москве мне было очень тяжело, там люди даже не улыбались. А иркутяне — доброжелательны. Они свободнее в своих мыслях и разговорах. Я встретил в Иркутске журналиста из отдела новостей, Леонида Мончинского, с которым мы потом встречались с людьми, пили квас, ездили в лес, на Байкал, я никогда не видел такого озера! Я побывал в Братске на электростанции, вспомнил книгу Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Но журналист, который меня туда привез, был другого мнения о братской ГЭС, он ею очень гордился.
  Я решил, что вернусь еще раз в Сибирь, посмотрю все подробно и напишу книгу. И я купил карту Сибири и изучал ее десять лет, практически каждый день смотрел. И решил, что по реке Лене можно пройти от истока до самого устья, от начала реки до побережья Арктики. И все это путешествие описать. Семь лет, с 1983 года у правительства Советского Союза я добивался разрешения на путешествие. Эта часть России была закрыта для иностранцев.
  И когда к власти пришел Горбачев, началась перестройка, гласность, мне позвонили из русского посольства: «Вы спрашивали о путешествии по Лене. Мы, конечно, долго решали — семь лет, но лучше поздно, чем никогда». В апреле 1989 года я прилетел в Москву для обсуждения программы экспедиции.
   Переговоры проходили в большом кабинете. Я сидел по одну сторону стола, пятеро мужчин по другую.
— А что это были за люди?
— Вполне возможно, работники КГБ. Один из них, очень серьезный, сказал: «Мы добились разрешения вашего путешествия, стоимость — четверть миллиона долларов. Лучше оплатить наличными, без чеков». Я выдвинул свое предложение — 50 тысяч через чек. И сказал переводчику: «Я хочу путешествовать по реке, а не покупать ее». На что услышал: «Я не могу переводить такие шутки для такого начальства». На этом переговоры закончились.
   И я начал стучаться в разные двери. Был на географическом факультете Московского университета, где мне посоветовали выйти на какой­нибудь институт Российской Академии наук. И в одно прекрасное время мне удалось связаться с Институтом антропологии и этнологии в Москве, где оказались совсем другие люди, по сравнению с теми первыми, с которыми я имел дело.
Валерий Тишков, директор этого института, сказал: «У нас нет денег провести такую экспедицию, но мы хотели бы быть вашими партнерами. Если вы принесете снаряжение и найдете какую¬-то сумму денег, я постараюсь организовать это путешествие по реке». И мы пожали друг другу руки, заключив джентльменское соглашение.
  И он все организовал. Восемь американцев, русская команда — Виктор Павлович, Володя, Валера (который, к сожалению, сейчас не с нами, он погиб) и переводчик, пошли по реке. Но перед этим мы встретились с работниками исторического факультета Иркутского университета. Они предупредили — сплавляться по Лене от истоков до устья невозможно, очень опасно, огромное количество перекатов, река заблокирована деревьями, в тайге энцефалитный клещ. Добирайтесь вертолетом, но не сплавом.
   И Виктор Павлович, который был ключевой фигурой экспедиции, сказал: «Я планировал этот сплав в течение месяца, мы должны попробовать. Верхняя часть реки, возможно, будет самой прекрасной частью нашего плаванья, ее нельзя пропустить. Это то же самое, что не есть хлеб во время еды». И Виктор был нашим лидером в период всей экспедиции, все четыре тысячи километров, 2742 мили.
   Мы прошли всю реку от начала до самой Арктики. На это ушло два с лишним месяца. Когда путешествие закончилось, был август, и в это время на побережье Арктики уже пробрасывал снег. Мы остановились, поставили палатки, развели огонь, приготовили картошку, немножко выпили и проговорили всю ночь. Мы понимали, что, возможно, это наша последняя встреча. Володя тогда сказал: беда в том, что мы не знаем друг друга — американцы и русские.
— На этом закончилось ваше путешествие?
— Да. 18 августа мы вылетели из Тикси в Москву. Был 1991 год. Проснувшись 19 августа, мы еще не знали, что этот день изменит ситуацию не только в Москве и вашей стране, но и во всем мире. И это счастье, что мне удалось увидеть установление дружеских контактов между вашей страной и США.
— Чарльз, вы были в Москве во время путча и видели все своими глазами?
— Да. Это было похоже на социальную революцию в 60¬е годы в Америке. Сотни тысяч людей пришли к парламенту. Люди без оружия стояли лицом к армии, «оружием» этих людей было желание изменить ситуацию в стране к лучшему. Тогда было заявлено от ГКЧП, что если Ельцин не сдастся, будет применена сила. На площади стояли танки, но они не двигались. Я оставался в Москве до середины ночи, и танки не двигались. И в эту критическую ночь я вылетел в Амстердам. Рано утром, оказавшись в Амстердаме, я сразу же включил телевизор, и стало ясно — ситуация изменилась. За два дня и одну ночь мир изменился. И это в основном заслуга русских людей.
  В течение двух лет я готовил книгу о нашей поездке. В 1993 году мы пригласили Виктора Павловича, Володю и Валеру в США и вместе проехали по ряду университетов, показали снятый фильм. И вот через 19 лет я снова в Сибири, это моя третья поездка в Иркутск. И очень интересно, что произошло за эти годы в России.
— Что вы заметили?
— Люди стали добрее, раскованнее, приветливее. Кстати, это не только мое мнение, но и всех американцев — народ России и Соединенных Штатов очень схожи. Когда я бываю в Лондоне, Париже, Риме — чувствую себя в гостях, а вот когда приезжаю в Россию, хоть и не говорю по-¬русски, но здесь я как дома.
— А любимое блюдо за это время у вас появилось?
— Я люблю русскую еду, мясо, картошку, очень водку люблю. В эту поездку я приехал с дочерьми. И, к сожалению, у нас есть проблема — дочери чрезвычайно строгие вегетарианки. Это очень осложняет путешествие (улыбается).
— Вы сказали, что американцы и русские похожи. Чем?
— Очень многим. Одеждой, душой, открытостью. У нас с вами одинаковые представления о семье. Хочу сказать о своей части Америки — это как раз самый центр страны, долина реки Миссури и Миссисипи, так вот, люди этой земли очень похожи на вас.
— Директор нашего журнала Людмила Комарова этим летом была в Канзасе. Она тоже увидела это сходство.
— Думаю, и мы, и вы были бы очень рады, если б отношения между русскими и американцами были более прочными, более тесными. Знаете, я уверен — американцы, которые приедут в Иркутск, будут влюблены в Иркутск и в Байкал.
— Где вы успели побывать?
— Мы прошли по Байкалу на катере до Ольхона, были в Бурятии, посмотрели Тушканьи острова, полуостров Святой нос, Чивыркуйский залив, зашли в Змеиную бухту в Иркутском заливе, побывали на горячих источниках. Получилось, что мы с иркутской стороны поехали на бурятскую, а потом снова вернулись на иркутскую к Малому морю. Съездили на автомобилях из Иркутска до Култука, вернулись в дельту реки Селенги, а потом — до Улан­Удэ.
— Самый яркий момент путешествия?
— Их было много: я вновь встретился с Байкалом, его изумительной водой, прекрасными сибирскими лесами. Мы побывали в гостях у женщины, которая ухаживала за своим маленьким чудесным садом. К сожалению, мы не увидели в Сибири американских туристов, это очень необычно, ведь где бы мы ни были, везде встречали американских туристов. В этой поездке мне понравилось все, но самый интересный момент для меня был в Иркутске на детской площадке, где мамы прогуливали детей. Мы долго снимали, смотрели. Мне кажется, детство — это самый яркий момент жизни.
— Чарльз, что ждать после этой поездки в Россию — очередную книгу или фильм?
— Конечно, мы бы хотели сделать фильм минут на 90. Во время поездки я посылал по интернету статьи в мою газету. И я думаю, когда вернусь, приступлю к книге, которая будет написана на основе моих статей, как бы 20 лет спустя.
— Почти по Дюма…?

текст и фото:  Марина СТАНИСЛАВЧИК