– Я осознаю, что для многих это неестественный процесс. Да и сам брак для большинства – доказательство того, что тебя ценят. Но надо помнить о возрасте. Я встретила Франсуа в 39. В эти годы у многих уже по одному или два ребенка. Вышла замуж я в 42. А это уже та сентиментальная часть жизни, в которой отношениями двигают совсем иные вещи. Франсуа старше меня, у него есть взрослые дети от предыдущего брака, он с большим пониманием относится к нашему союзу. Не пытается загнать меня в рамки, в чем-то ограничивать… Рядом с ним я становлюсь такой, какая есть на самом деле.

– То есть можно сказать, что вы довольны фактом именно позднего замужества?

– Конечно. Ведь в разные этапы жизни отношения к природе любви у нас тоже разные. Было время, когда я встречалась с прекрасным актером Эдвардом Нортоном. Мы сейчас очень дружим. Но только с Франсуа я поняла, что он именно тот, кто мне нужен. С ним полное равновесие. Он уверен в себе и не боится быть рядом с сильной женщиной.

– Насколько я знаю, выйдя замуж, вы переехали во Францию к Франсуа. А потом – в Лондон. Тяжело ли адаптироваться с мексиканских, потом американских реалий к французским и английским? Что пришлось менять? К чему пришлось привыкать?

– Стоит сказать, что латиноамериканцы довольно похожи на французов. По духу, атмосфере. Мы такие медлительные. Никаких перекусов на бегу. Нужно получать удовольствие от процесса. Пьешь ты вино или беседуешь с кем-то… Длинный обед или затянувшийся в ночь ужин… Обязательная воскресная месса. Все это приятные традиции, к которым быстро привыкаешь. Хотя я долго привыкала, например, к рождественским обрядам. Во Франции на Рождество едят устрицы, а не индейку, как в Америке.

– А как вас в итоге занесло в Лондон? Ведь основная деятельность Франсуа именно во Франции? (Предприниматель входит в сотню самых богатых людей мира, он первый пожертвовал 100 млн евро на восстановление сгоревшего собора Парижской Богоматери в апреле этого года. – прим.)

– Ну, нельзя сказать, что мы прямо переехали в Лондон. У нас там учится Валентина. Поэтому большую часть времени мы проводим там. Я, увы, отношусь к тем сумасшедшим мамашам, которые считают своим долгом контролировать своего ребенка. Хотя и стараюсь себе объяснять, что разумнее сдерживаться, и давать дочери больше самостоятельности. Я хочу по утрам водить ее в школу, хотя чувствую, что уже не стоит.

– Вы как-то назвали дочь вашим маленьким менеджером. Почему?

– Да, было такое. Ведь я не расстаюсь с ней дольше, чем на пару недель. Если мне предлагают уехать на съемки, например, на месяц, я отказываюсь от роли. И Валентина считает, что я не должна идти на такие жертвы ради нее. Просит меня не упускать возможности. И уезжать на долгий срок, если нравится сценарий и есть чувство, что фильм будет хороший.

– А что за история, когда она настояла на другой фамилии в одном из ваших фильмов?

– На «Одноклассниках» (комедия 2010 г. – прим.)

Валентина пришла на площадку, а я сидела на стуле с моим именем. Она удивилась, почему Хайек, а не Пино. Ведь во Франции я для всех мадам Пино, дочь привыкла так слышать имя матери. В итоге мы решили ее не расстраивать и написали везде Сельма Хайек-Пино.

– Слово «мадам» ассоциируется с пожилой леди в кудрявой шапке седых волос и с цветочком в руках.

– Да, именно такое мне и нравится… Я не боюсь стареть и не устраиваю войну за молодость. Те, кто за ней гонятся, словно зациклены на возрасте, словно заперты в тюрьме. Мне кажется, что главная трагедия современной женщины – одержимость внешними требованиями. Признаюсь, когда я была беременной, то очень сильно поправилась. Меня разнесло просто до гигантских размеров. Но я не комплексовала по этому поводу. Более того, если женщине дано давать жизнь новому человеку, то это сродни Богу. Поэтому мы не должны стесняться нашего тела и быть одержимы исправить его. А если хотите подольше оставаться молодым, всегда перед сном умывайтесь. Даже если чертовски устали. Это мое главное правило.

– Согласны ли вы с теорией, что главные роли актрисы играют после 40?

– Разумеется. Это самая горячая пора у актрис. Сейчас я безумно люблю свой возраст и все возможности, которые появились благодаря ему. И если вдруг у меня спросят, хочу ли я вернуться в свои 25, я, разумеется, отвечу «нет».

текст: Владимир Рутман, специально для журнала «В хорошем вкусе»