Занявшись музыкой, Леонард Коэн шутил, что для успеха на этом поприще у него есть все: никчемный голос, отсутствие слуха и еврейское происхождение.
«Правда, – добавлял он, – на гитаре я играю слишком хорошо».
7 октября 2010 года состоялся первый и пока единственный концерт Леонарда Коэна в России, с огромным успехом прошедший в Кремле. Перед началом концерта у Кутафьей башни была давка, а в Александровском саду очередь на вход растянулась на две сотни метров.

Он родился на полгода раньше Элвиса Пресли, но если слава пришла к Пресли уже в 21 год, то Коэн стал известным после тридцати. Сегодня Леонард Коэн входит в высший эшелон наиболее влиятельных музыкантов эпохи. Армия его поклонников не уменьшается, а критики, почти утратившие интерес к большинству исполнителей его поколения, неизменно расточают ему свои комплименты. Как выяснилось, организовать интервью с Леонардом Коэном оказалось очень не просто. Во-первых, потому что знаменитый певец и писатель в последнее время довольно редко общается со СМИ и заделался практически отшельником. А во-вторых, его директор попросил заранее прислать все вопросы, которые мы собираемся задавать. Чтобы сразу убрать «ненужные»… Таким образом, ноль процентов сюрпризов и сто процентов предсказуемости. От интервью мы ждали сухих и заранее написанных ответов.

Отчасти так и произошло. Маэстро Коэн, которому вот-вот стукнет 81, встретил журналистов в дверях своего дома явно давно придуманной шуткой: «На улицу я нынче редко выхожу. Сказывается, знаете ли, привязанность к домашнему салату из тунца».
Культовый коэновский баритон (или баритон, плавно перетекающий в бас) чуть с хрипотцой, такой глубокий, неспешный и доверительный, – первое, что слышат зрители на титрах долгожданного второго сезона сериала «Настоящий детектив», стартовавшего 21 июня этого года. Все самые главные головоломки и загадки еще впереди, а Леонард Коэн призван ввести нас в таинственную атмосферу криминального хита.

«Это такое шоу, в котором очень многое зависит от вступительной песни, она будто задает тон дальнейшим событиям. А они, раскрою вам секрет, еще мрачнее и холоднее по сравнению с первым сезоном». Наш герой еще пуще заинтриговал, толком при этом ничего не сказав.

О его манере общаться с журналистами написано много: Коэн – мастер вежливо уйти от разговора, повернуть ответ на неудобный вопрос в такое русло, что вы сами забудете, о чем спросили… Он довольно обидчив и уклончив в темах, касающихся отношений с женщинами. Несмотря на тот факт, что музыкальную карьеру он построил во многом на этом же фундаменте.
– Мистер Коэн, мы видим, ваша звукозаписывающая студия прямо здесь, у вас дома.
– Да, уже много лет.
– Очевидно, это сильно все упрощает?
– Точно. Это довольно приятно – утром проснуться в одной комнате, прогуляться по дому и сразу же оказаться в студии. В ней установлена хорошая аппаратура: микрофоны, клавиши…
– А расскажите, как устроен ваш будний день, когда вы не на гастролях.
– Ну, вы же знаете, что я несколько лет посвятил дзен-буддизму. В тот период все было иначе. Я долго медитировал. Иногда более 10 часов. Даже шутили, что надо проверить, дышу я или нет. Для кого-то это очень тоскливо – сидеть неподвижно в течение долгого времени. Для других есть теория: «если медитировать достаточно долго, то можно пройтись по всем альтернативным путям вашей жизни». Моим наставником был очень старый буддист Роши, с которым я встретился когда-то давно на свадьбе подруги. Я каждый день ему готовил вегетарианские блюда, в основном, чечевицу. Но однажды врачи сказали, что ему не хватает белка, поэтому я стал готовить рыбу. Он любил лосося терияки. Я все покупал исключительно у местных японских фермеров. Но я бы не стал называть себя хорошим поваром. Вот мой сын действительно очень хорошо готовит. Хотя иногда и у меня получается вполне съедобное карри.
– А, говорят, Роши как-то интересно вас называл…
– Да, он называл меня Jikan в честь одного из своих учителей. На их языке
это означает «молчание». А вообще, я где-то прочитал, что с возрастом клетки головного мозга, отвечающие за тревогу, начинают умирать. Поэтому, наверное, я оттянул этот момент.
– А сейчас какой-то график есть?
– Иногда я просыпаюсь в 2.30 ночи и час пою. Это хорошо для кишечника, потому что какая-то вибрация там происходит. Доктор объяснял. А в остальном – обычные бытовые дела: сантехника, домашнее хозяйство, зимой уборка снега (в его монреальском доме, расположенном в старом еврейском квартале, где и прошло детство Коэна, – прим. авт.).
– Но ведь вы большую часть времени проводите в своем доме в Лос-Анджелесе или гастролируете. Кто следит за домом в Канаде?
– Мои соседи.
– А как бы вы в нескольких словах описали, что такое гастроли для вас?
– Это словно сделать первый шаг на прогулке в новой и неизведан-ной стране, например, в Китае. Это серьезное обязательство. И перед поклонниками, и перед музыкантами.
– Какие свои песни вы считаете наиболее удачными? Без каких не обходится ни один концерт?
– Наверное, «Hallelujah» и «If It Be Your Will» («Аллилуйя» и «Если повелишь»). Поклонники их очень любят.
– Насколько нам известно, «Hallelujah» разные исполнители пели более 200 раз. А в конце нулевых даже случилось небывалое – три ее версии находились в одном и том же британском хит-параде на трех различных позициях. «Hallelujah» пели, в том числе, американский музыкант Джефф Бакли, шведские металлисты Pain of Salvation, Джон Бон Джови, Боно и даже Ванесса Паради. А чье исполнение вам больше нравится?
– Еще ее несколько раз исполняли на шоу «American Idol». А на Ютубе есть видео – мне ссылку присылали – там 11-летняя девочка поет эту песню. Очень мило. Мне нравится в исполнении Боба Дилана.
– А ведь есть какая-то забавная история про эту песню с участием Дилана, верно?
– Да, я люблю ее рассказывать. Дело было в каком-то парижском кафе. Мы сидели с Диланом и пили кофе. А он тогда на концертах часто исполнял «Hallelujah». И вот он меня спрашивает, как долго я писал эту песню. Я ему отвечаю, что очень долго – около двух лет. Он чуть со стула не упал. И привел в пример свою песню «I And I», которую написал за 15 минут. Тогда я чуть со стула не упал. А весь смак истории в том, что мы оба соврали друг другу – я писал «Hallelujah» лет пять, а он «I And I» – минут десять.
– За последние несколько лет у вас вышло три альбома и DVD с концертом из Дублина. Довольно быстро. А есть ли у Леонарда Коэна какая-то формула успеха?
– Если бы у меня имелась такая формула, я бы применял ее регулярно. Особенно в середине 80-х, когда моя карьера была, мягко сказать, в упадке.
– Вы как-то сказали, что называть себя поэтом неприлично и даже непристойно. Почему?
– Поэт всегда одинок. Им становятся не от хорошей жизни. Нужно пройти депрессию, расставания, скандалы, чтобы оказаться в поэзии. По правде сказать, разумнее вообще никому не говорить, что ты пишешь стихи.
– Хорошо, мистер Коэн, тогда не могли бы вы назвать самое главное ваше событие за последние годы, помимо музыки и литературы?
– Я бросил курить. Несколько лет назад. После полувека увлечения этим. Хотя иногда замечаю за собой, что когда вижу где-нибудь огонек сигареты, хочется тоже затянуться. Мне кажется, человеку очень сложно избавиться от привычки, с которой он прожил так долго. Даже с людьми так долго не живут.
– И напоследок даже не вопрос, а просто мысль. Однажды вы давали интервью журналу «Rollingstone». И у журналиста последний вопрос был такой: «Что люди должны о вас помнить после вашего ухода?» Вы тогда ответили, что никогда не думали об этом. Так вот, мистер Коэн, мы тоже никогда не думали о вашем уходе.

текст: Владимир Рутман, специально для «В хорошем вкусе»