Конец прошлого года для Москвы оказался богат на приезды заокеанских знаменитостей. Об одних говорили много и везде, о других узнали практически случайно. Имя Ричарда Гира, вероятно, стоит отнести ко второму списку – актер заглянул в столицу на полтора дня для вручения почетной премии на гала-концерте музыкального фестиваля.

Мероприятие из разряда «закрытых» собрало целый ансамбль мировых знаменитостей: группа Duran Duran, Анастейша, Баста Раймс, Энди Гарсия, Софи Лорен и, конечно, Ричард Гир, вручивший премию «оперный певец года». «Когда я узнал, что все будет происходить в Большом театре, очень обрадовался, ведь попасть в этот потрясающий театр было моей давней мечтой, – признавался актер журналистам. – Впервые я оказался в России в 1989 году, и, конечно, Москва с тех пор фантастически преобразилась».

– Многие интервью с вами неоднократно начинали с вопроса про статус секс-символа, которым вас награждали несколько раз. В том числе журнал People 20 лет назад назвал вас «самым сексуальным из ныне живущих мужчин». Как вы относитесь к подобным статусам и имеют ли они, по-вашему, отношение к таланту актера?

Опять двадцать пять! Ну какой из меня секс-символ? Давайте реально смотреть на вещи. Мне почти 70. В таком возрасте сложно ходить без палочки. А быть секс-символом еще сложнее. Но я стараюсь держать себя в форме. Раз уж многим повелось так меня воспринимать. Много лет назад мне казалось, что максимум, на что я способен, – это дожить до тридцати. Сейчас же я думаю, что мой возраст – какая дикая случайность.

– Однажды вы рассказывали трогательную историю о девушке с пресс-конференции фильма «Охота Ханта»…

Вы хотите услышать ее еще раз?

– Да. Если можно.

Ну, хорошо. Это было теперь уже более 10 лет назад в Сараево, где и проходили съемки «Охоты Ханта». Мы устроили пресс-конференцию, отвечали на вопросы журналистов местных СМИ. И вот с задних рядов зала руку подняла девушка – такая юная, лет 18 или 20, скромно одетая. Она сказала такую фразу: «От имени трех поколений мой семьи – бабушки, мамы и меня – хочу сказать вам спасибо за ваши фильмы, за то, что продолжаете сниматься в них. Мы вас любим». Тогда я растрогался, а потом вдруг осознал, какой же я старый, что ее бабушка влюблена в меня, а теперь и внучка. Трудно представить, а ведь в кино я с середины 70-х. Ваши родители тогда еще в школу ходили…

– Понятно, что вы секс-символ уже для нескольких поколений женщин. А как вы относитесь именно к тому, что вам в пламенной любви признаются 18-летние девушки?

А вот это уже страшно. Я в таких случаях думаю, что с нашим миром что-то не так. Я же старик для них. Какая любовь?

– Если вы без стеснения признаетесь, что вам почти 70, то как бы вы закончили такую фразу «Чем старше ты становишься, тем…»

(после некоторой паузы) …тем сложнее отличать друзей от врагов.

– Несколько лет назад на испанском кинофестивале в Сан-Себастьяне вам вручили премию Donostia Award за вклад в развитие кинематографа и достижения в творческой жизни. Организаторы подарили еще какое-то трогательное видео, да?

Да, они были невероятно щедры на эмоции, обнимали меня. И смонтировали 4-минутный ролик – нарезку из кадров моих фильмов. Почти всех. От самых ранних, когда мне было около 25, и до сегодняшних дней, когда я уже седой и не стройный. Я, конечно, был ошеломлен, ведь никогда не пересматривал свои старые ленты, не вспоминал, что было несколько десятилетий назад. И когда я увидел всю эту нарезку, увидел столько фильмов со мной, что задал себе вопрос «Правда ли – я снялся во всех?» И ведь многими из них я реально горжусь.

– Как же тут не спросить о любимом фильме, о любимой роли…

Сложно ответить на этот вопрос. И сложно выбрать что-то одно. Я скорее вспоминаю роли, которые мне дались легко или, напротив, потребовали много усилий. Например, я с удовольствием вспоминаю мюзикл «Чикаго» (фильм 2002 года – прим.) Ведь я с юных лет обожаю мюзиклы. Когда был молодым, принимал участие в нескольких рок-операх на Бродвее и в Лондоне. В это трудно поверить, но в начале 70-х я был рокером, носил длинные волосы, косуху и ездил на крутом мотоцикле. Потом, конечно, это увлечение прошло. (Кстати, Ричард Гир был главным претендентом на роли в теперь уже культовых мюзиклах «Бриолин» и «Лихорадка субботним вечером», но оба раза отказался, запустив тем самым карьеру начинающего тогда Джона Траволты. – прим.)

– В одном из интервью вы говорили, что очень остались довольны ролью в фильме «Мистификация» (драма 2006 года, в которой актер сыграл реально существовавшего Клиффорда Ирвинга – автора поддельной автобиографии голливудского магната Говарда Хьюза. – прим.). Вам понравилось играть персонажа, который постоянно врет и манипулирует другими?

Да. Все актеры априори лучшие лжецы. И наша обязанность – максимально правдоподобно притворяться. Не так ли? Клиффорд Ирвинг придумывал настолько правдоподобные истории, что сам в них верил, и для читателей они тоже становились правдой. К тому же Ирвинг обладал отменным шармом. Он придумал целую переписку с Говардом Хьюзом и умудрился продать ее издательству. Правда долго не раскрывалась только потому, что сам Хьюз вел крайне затворнический образ жизни и ничего не знал про свою автобиографию. А когда узнал, прервал одиночество и все рассказал прессе. За мошенничество Ирвинг провел в тюрьме около года, а после снова начал писать.

– Известно, что сам Ирвинг помогал вам на стадии съемок, выступал консультантом во время написания сценария, но вы решили с ним не встречаться. И даже не знакомиться. Почему?

Этот вопрос мне уже задавали. Вы все пытаетесь меня подловить, да? Я сознательно не стал встречаться с ним, чтобы сохранить объективность. Мне хотелось создать своего Клиффорда, а не копировать имеющегося. Я собрал о нем много литературы, убедился, что он непрерывно врет. Всем и везде. Порой его вранье можно считать какой-то художественной акцией. Он же сам не ожидал, что мистификация зайдет так далеко. Ирвинг очень талантливый манипулятор. И я решил немножко соврать о нем, а не делать копию.

– В одном предложении – о чем фильм «Мистификация»?

О лжи… Об ее границах. О том, где заканчивается маленькая ложь и начинается большое вранье.

– Считаете ли вы, что с возрастом стали играть более «мудрые» роли?

Так со всеми происходит. В молодости я бы просто не смог сыграть мужа или отца. Сейчас легко. У меня позади не одни отношения, дети… Сейчас я в людях вижу такие оттенки, которые 30 лет назад не разглядел бы и впритык.

– Продолжая говорить о возрасте. Менялось ли с годами ваше отношение к собственному имени на киноафишах?

Никогда не думал об этом. Наверное, в молодости было приятно видеть его в титрах то одного фильма, то другого. Как-то за полтора года в прокат вышли сразу три фильма со мной. И я, как это у вас принято говорить, проснулся знаменитым. Помню момент, когда меня стали называть «Мистер Гир». Тогда я понял, что молодость ушла. Сейчас имя на афише – моя работа, профессиональная рутина. У каждого свое ремесло. У меня вот такое.

– А тогда, много лет назад, вы испугались свалившейся славы?

Да, конечно. А потом обрадовался. Но такого не было, чтоб я себе сказал: «Все, Ричард. Ты – знаменитость!»

– И для вас, и для вашей жены это уже не первый брак. Ее вы встретили в зрелом возрасте. Есть ли разница между влюбленностью в 20 и любовью в 50?

Думаю, наши прошлые отношения были для нас испытанием, которые мы прошли успешно. Это жизненная реальность. Когда тебе за 50, от отношений ты ждешь уже не того же самого, что ждал в 20. Тогда все на эмоциях. Не можешь спать, есть, постоянно находишься в состоянии бреда. Сейчас четко понимаешь, чего хочешь. И это, разумеется, помогает. Все, что происходит со мной сегодня, это благодаря жене. Абсолютно все. Я помню каждую секунду нашей первой встречи. Ведь за предыдущие жизни мы набираем много как позитивного, так и негативного опыта. И он учит нас, как поступать сегодня.

– И, конечно, ребенок все меняет, верно? (у Гира есть сын Гомер от предыдущего брака, у Алехандры – двое детей, недавно у них появился общий ребенок – прим.)

Радикально! Многие не заводят детей, так как боятся перемен. Панически боятся. А ведь на самом деле, после появления ребенка ты не превращаешься в кого-то другого, а, напротив, становишься самим собой.

– С возрастом приходит понимание того, что в первую очередь нужно делать для сохранения отношений?

Нужно мужество взглянуть на себя со стороны. Очень легко указать человеку на его ошибку. Намного сложнее в зеркале увидеть собственные изъяны. Проблемы не решатся, пока мы не научимся видеть эти несовершенства.

– В этих словах так и чувствуется что-то буддистское (Гир уже около более 40 лет исповедует буддизм, был учеником Далай-ламы в конце 80-х и во многом на почве этой веры сошелся с Алехандрой – прим.). Насколько буддизм изменил вас как человека?

Мне было около 25, когда я начал задаваться вопросом «Почему все так происходит?» Я тогда перечитал много литературы о буддизме. Именно он помог мне выйти из экзистенциального кризиса, в котором я находился. И, разумеется, буддизм наложил отпечаток на все стороны моей жизни. Кино для меня давно не главная ее составляющая. Куда важнее семейная жизнь, друзья, учителя в Тибете.

– Вы основали организацию Tibet House в Нью-Йорке и фонд в защиту тибетцев, угнетаемых китайским правительством; неоднократно выступали с докладами в Конгрессе США, Европейском парламенте и Комиссии по правам человека при ООН. Также деятельность фонда – сбор средств для поиска лекарства от СПИДа. Как вы считаете, почему многие публичные личности в какой-то момент начинают серьезно увлекаться политикой и какими-то социальными проблемами?

За остальных не скажу, а что касается меня, то я как налогоплательщик негодую, когда понимаю, на что тратятся мои деньги, на какое неправое дело. Я не верю и не доверяю правительству, которое регулярно втягивает нас в войны и демонизирует другие страны.

– Меняется ли ситуация вокруг Тибета в последние годы?

К сожалению, не сильно. Внимание общественности сейчас в Афганистане и на Ближнем Востоке. Но не в Тибете. И деятельность нашего фонда как раз направлена на возвращение этого внимания. Мы пытаемся привлечь его движением, основанным на философии ненасилия. А это по умолчанию в разы сложнее. Поэтому я много езжу по миру, встречаюсь с разными политиками, учеными, публичными людьми. Мы занимается гражданскими правами, вопросами здоровья и образования. И это мой путь.

– Кажется, похожую фразу – «Мне больше некуда идти!» – вы говорили в одном из своих ранних фильмов «Офицер и джентльмен»…

Да, думаю, это и объединяет многих моих персонажей. Все они ищут дом и место, которому принадлежат. Я вот вроде как уже нашел.

текст: Владимир Рутман специально для «В хорошем вкусе»